Сергей Ефимов ,
змс по альпинизму

Еще об авторе...

Было 9 мая 2007 года. Спуск с вершины Калапаттар затянулся. Шесть человек из разных городов России растянулись по тропе. Было видно, что все устали и хотят одного, чтобы пришел конец этому затянувшемуся спуску, и можно было расслабиться в номерах очередной придорожной гостиницы, называемой здесь лоджией. Шел девятый день трекинга, на сленге туристов по Непалу означающий слово "турпоход". Цель была достигнута. Участники, хоть и не все, достигли верхней точки путешествия 5650 метров и увидели вершину Эвереста. Остались в прошлом горная болезнь с ее головной болью, бессонницей и подавленным настроением. Мини восхождение на мини Эверест закончилось.

К шести часам вечера шесть человек спустились в поселок Фериче до высоты 4200 метров. Еще одна группа моих туристов без особой потери здоровья вернулась на безопасную высоту.

Последние годы я часто здесь бываю с любителями посмотреть на Эверест с близкого расстояния и почувствовать его воздействие. В мои обязанности, как гида Российских групп, входит организовать все необходимое, чтобы люди, зачастую никогда не бывавшие в горах, могли подняться, без потери для здоровья, на высоту 5600м. Обеспечить их питанием, размещением в придорожных отелях и носильщиками, которые несут их груз. Вот и на этот раз, разместив восходителей по комнатам, я записал их заказы на ужин и отдал на кухню.

К семи часам, приняв душ, все спустились в ресторан. За соседним столом расположилась команда американских альпинистов, которые отдыхали здесь перед штурмом Эвереста. За другим столом сидели четверо альпинистов из Словакии. В какой то момент их гид достал гитару и начинал импровизировать на ней блюзовые мелодии. Тут один из американских альпинистов встал из-за стола, достал откуда-то скрипку и включился в ритм музыки. Появилась еще губная гармошка и вот уже все посетители ресторана стали участниками сешена - импровизированного джазового выступления. Музыка создала какую-то совершенно особую обстановку. Все расслабились после последних дней морального и физического напряжения. Цель нашего похода была достигнута, и впереди нас ждал спуск в цивилизацию. Наполнились стаканы и, вдруг я увидел, что мои участники передают длинный снежный крюк с карабином на котором было написано синим фломастером - "Поздравляем с 25-летием восхождения на Эверест".

Вот тут только до меня дошло, что это за год 2007й, и где я нахожусь! Прошло 25 лет с того момента, когда я впервые попал в это место. Двадцать пять лет назад, мы были здесь как участники первой Советской экспедиции на Эверест.

Это был май 1982 года. И вот, ровно двадцать пять лет спустя я, совершенно случайно, оказался опять на этом месте. Очень четко в памяти всплыло, как мы, группа Вали Иванова, спускались на отдых перед штурмом. Фериче тогда представлял собой несколько сараев с нарами и с печкой внутри. Помню, как Мишка Туркевич припадал к траве и вдыхал запах, от которого мы отвыкли, и это казалось чудом. А сейчас здесь большой поселок с лоджиями, где есть двухместные номера, а в ресторане подают столовые приборы, завернутые в салфетки, и разносят горячие влажные полотенца для протирки рук.

Туристический сервис очень развился. В базовом лагере под Эверестом среди множества палаток многочисленных экспедиций стоит кофейня, где выпекают свежие булочки. И рядом с этим - Вечность. Эверест-Джомолунгма-Сагарматха - вот название этой вечности. Пятьдесят миллионов лет стояла эта гора, и никто о ней не знал, да и некому было знать о ней, кроме создателя. Сотни лет ежедневно менялось состояние этого гиганта, снега выпадали на склоны и стекали вниз лавинами и ледниками, но если бы кто-то мог в те времена подняться на панорамную точку Калапаттар, то оттуда открылась бы та же картина, что и сейчас. Вершина Эвереста, вид которой воспринимается как вечность.

Двадцать пять лет - вероятно, такого промежутка времени Гора даже заметить не могла. Да и для Непала это только мгновение. Это особо ощущается, когда попадаешь в старые кварталы. Для моих туристов, что ходили со мной по Непалу, самой впечатляющей была прогулка по старому городу Дуликелу, где мы остановились на ночь. Древний город, в котором в древних домах живут люди как сотни лет назад. Трехэтажные здания с окнами без стекол, обрамленные наличниками с неварской резьбой, которым за сотню лет. Народ на улице живет какой-то своей неторопливой жизнью Ходят куры. утки, козлята. Тут же на улицах молотят и веют рис, тут же делают подношения в храмы. Мы окунулись в реально древнюю жизнь, как будто попали в фильм о старом Непале.

Что изменилось тут за 25 лет? Ничего. А через пару кварталов от старого города стояли новые современные отели, с балконов которых туристы могут наблюдать восход солнца над вершинами Гималаев. Непал страна контрастов, которые мирно соседствуют, не претендуя на свою уникальность или новизну. Изменились лоджии, изменились дороги и мосты, но если отойти чуть в сторону от туристических маршрутов, то так же как и 25 лет назад, как и 250 лет назад пашут деревянным плугом на волах, мелют зерно теми же жерновами, и как сотни лет назад по утрам возжигают ритуальный огонь и читают молитвы тем же богам.

Так же и Катманду. Меняется его вид. Сносятся старые дома и на их месте строятся новые, а сами улицы не меняются, как и люди. Все также улыбается прохожим нищий с протезом, сложив ладони в доверчивом жесте. Он сидел тогда около гостиницы "Потала", а сейчас он сидит в другом месте. А вот лавка торговца индийскими товарами. Он тогда 25 лет назад продавал нам шубы из волчьего меха. И сейчас он всегда здоровается и спрашивает по-русски - "Как дела?". Узкие улицы Тамеля, района туристической "тусовки", остались такими же узкими. Перекрестки, отели как ячейки памяти хранят для меня события бурной альпинисткой жизни перестроечного периода девяностых годов прошлого столетия. Вот гостиница Потала. Она у нас почему то считалась Московской. Там любили останавливаться альпинисты Москвы. А вот Шерпагестхауз - гостиница, где жили россияне и украинцы. А тибетский ресторан при этой гостинице собирал всех альпинистов бывшего Советского Союза. По окончанию сезона там всегда устраивались бурные застолья, непременным участником которых был наш друг, представитель компании Аэрофлот в Непале Валерий Акопов. Официанты по закрытию не выгоняли нас, а просто молча стояли за нашими спинами и терпеливо ждали, когда же у этих русских закончатся тосты.

В девяностых годах начался дикий бум русского гималайского альпинизма. Это было вторжение русских альпинистов и захват ими Гималаев. Мы засиделись в своем СССР или, как тогда произносили иностранцы, ЦиЦиЦиПи. Не имея возможности выехать за границу, мы по много раз выезжали в одни и те же горные районы Советского Союза. Ходили на одни и те же вершины по много раз и искали какой-нибудь еще не пройденный маршрут на известную вершину, порой очень рискованный. Гор нам не хватало. И вот вырвались. То, что мы имели за своей альпинисткой душой, оказалось востребовано здесь, в Гималаях - наша советская подготовка, и наши понятия о проведении экспедиций, и наше снаряжение вдруг оказалось, что все самоделки снаряжения, что мы по своей бедности, изобретали и производили кустарным способом на своих квартирах в мастерских научных лабораторий, где все материалы были общественными, а значит ничьими, имеют большой спрос на непальском рынке альпинизма, учитывая их соотношение качество-цена, а зачастую и превышая по качеству все фирмы мира. Так ледобуры из титана, выточенные умельцам на каком-нибудь разбитом токарном станке в захудалой мастерской, по качеству превосходили все, что предлагали ведущие фирмы мира. И это можно было делать на своем рабочем месте. Что сейчас воспринимается с ностальгией, так это то, что тогда домашние поделки, ремонт бытовой техники, изобретения для домашнего пользования и хобби стояли даже в глазах начальства в категории сверхсрочных работ, поэтому нареканий об использовании рабочего времени в личных целях не было. Просто надо было ввести всех окружающих в суть идеи и в свои намерения. При этом всеобщее участие и советы обеспечивались.

Катманду становится Клондайком для наших альпинистов. Захватив с собой 20-30 ледобуров, два-три самодельных пуховых спальника - и ты мог полностью оправдать свою поездку в Непал, где стоят столько прекрасных гор, с не пройденными маршрутами, что для нас было удивительно. В то время в горах СССР, а потом и СНГ уже невозможно было найти даже новые маршруты, а не то чтобы вершины, куда не вступала нога альпиниста. Здесь глаза разбегались от открывающихся перспектив. Катманду становился самой модной тусовкой альпинистов из СНГ. Можно было выйти в центр Тамеля и обязательно встретить кого-нибудь из своих друзей альпинистов. А уж поговорить всегда было о чем. Куда сбираешься или как прошла твоя экспедиция. Сколько чего продал и почем. И узнать новости в других экспедициях. Тут же заваливались в ближайшее кафе, где нас уже хорошо знали и позволяли приносить с собой привезенную водку и виски из дьюти фри. И начинался очередной "сешен". И не важно, собираешься ли ты на восхождение или уже спустился, без виски, или местного "кукри-рома" невозможно было обойтись.

Безграничные возможности Русских в употреблении спиртного становились легендами, как равно дерзость и удачливость этих русских в выборе проблемных маршрутов и совершении намеченного. И это были уже мировые легенды, потому как Катманду был центр мирового альпинизма. Началась эпоха Русских в Гималайском альпинизме. Чо-Ойю, Дхаулагири, Макалу - да все гималайские восьмитысячники, что были для нас раньше чем-то недостижимым и нереальным, чем-то мифическим, как легенды Эллады, которые мы проходили на уроках истории в школе. Вдруг они стали нашими. Нашими в наших планах, в наших намерениях, стали частью нашей новой альпинистской жизни. Это было фантастическое ощущение вседозволенности и собственного куража. Не стало кумиров. Легендарные имена мирового альпинизма воспринимались только с уважением к их прошлым заслугам. Появилось восхитительное чувство, что современную Гималайскую историю творим мы сами, альпинисты бывшего СССР.

Появилась уверенность, что Гималаи стали нашими, как в свое время были как дом родной, Кавказ, Памир, Тянь-Шань. Туда уже выехать становилось более проблемно, чем в Гималаи, дороже, да и не безопасно. Таджикистан, Киргизия, Кавказ стали территорией войн. А здесь в Катманду было все просто и понятно. Хотя политическая жизнь и здесь забурлила правительственными переворотами, забастовками, противостоянием партий. И здесь появились изображения серпа и молота, и присущая этому знаку борьба и непримиримость. Что радовало, так это то, что иностранцы (а мы входили в это понятие) считались священной коровой, которую нельзя беспокоить, потому как она дает валюту. Главное было случайно не попасть "под раздачу" в очередную политическую забастовку. Были случаи, когда, узнав о готовящейся на завтра забастовке, приходилось срочно собирать снаряжение и выезжать ночью, до того как перекроют все дороги. Были случаи, когда из аэропорта нас вывозили в автобусах с решетками и с автоматчиками у окон. Или приходилось добираться до аэропорта на рикше, потому что движение любого моторизованного транспорта было запрещено. Нарушение запрета было чревато проявлением насилия даже в отношении туристов. Был случай, когда во время забастовки в проезжающую машину с альпинистами была кинута самодельная бомба. Но если ты не вмешивался в условия политической борьбы, ты был защищен своим статусом "иностранный турист". Тем не менее, иностранные туристы охладели к Непалу. Нестабильная обстановка их пугала. Но наших альпинистов, у которых дома была еще большая нестабильность, это не останавливало. Катманду стал перевалочным пунктом по пути к гималайским вершинам, как в свое время были Ош или Фергана, или Алма-Ата. Многие альпинисты оставляли свое снаряжение в любимых отелях, потому что знали, что через полгода приедут сюда опять. В России снаряжение дорожало, в Непале дешевело. И сейчас уже приезжие стараются купить куртки, ботинки, спальники для себя и своих близких здесь, в лавках Тамеля, где цена на все снаряжение минимум в два раза дешевле чем в России.

С начала двухтысячного года политическая борьба в Непале усилилась. Маоистское движение (перерожденное из коммунистического) со своим знаком серп и молот перешло к военным действия. Официальная власть вытеснялась с периферии. Крупные города, где удерживалась власть правительства, окружили себя колючей проволокой и блок постами. Шла тотальная проверка на дорогах. И если с тобой в машине ехали непальцы, то их высаживали и проверяли. Приятно было осознавать себя хоть здесь неприкосновенной личностью. Газеты каждый день извещали о взрывах и жертвах. По улицам Катманду ходили вооруженные отряды. Как оказалось, к этому очень быстро привыкаешь.

В начале нового века (приятно, что ты можешь так говорить, потому что захватили сразу два века) район вершины Аннапурна полностью перешел под контроль маоистских сил. Правительственные полицейские посты исчезли. На тропах начались поборы с туристов. Выглядело это как официальный сбор на территории национального парка. В оживленных туристских местах были выставлены посты маоистов, которые объясняли правомочность своих действий тем, что мол, раньше вы платили этот сбор официальному правительству, а теперь это наша территория и платите его нам. При этом выдавали квитанцию об оплате с печатью, на которой красовалось красное знамя все тот же серп и молот. Если в другом месте с тебя снова требовали деньги, то предъявление квитанции освобождало от очередного побора. Даже можно было торговаться, как в лавке и сумма оплаты зависела от твоего красноречия и национальности. С американских "капиталистов" снимали по максимуму, а к российским относились лояльно. Однажды наши участники экспедиции на Жанну вообще "послали подальше" сборщиков и ничего страшного не случилось. "Наезда", как говорили у нас во время перестройки, не получилось. Да и что могло напугать мужиков, которые ежедневно рисковали своей жизнью в течении полутора месяцев пребывания на отвесной двух километровой стене.

Правда, как оказалось, что жизнь это не самое главное для некоторых. Однажды в Катманду я встретился с одним известным альпинистом из Москвы и предложил ему сходить вечером в казино. "А зачем? Я не играю в казино. Там заведомо всегда проигрываешь" - было объяснение... Я не нашелся, что ответить. И стал рассуждать, что мол, это тот же риск, который дает адреналин в кровь. Это как в горах, при работе на стене, где ты можешь сорваться и погибнуть. А ведь тебе это нравится, раз ты занимаешься альпинизмом. Его реакция меня ошеломила,- "В горах я погиб и все, и нет проблем, а если я здесь все деньги проиграю, то как потом буду жить?".

Был другой случай, когда маоисты шли за российской тур-группой с пистолетом и радиостанцией два дня и требовали уплату, объясняя руководителю, что все местные знают сколько иностранцев прошло через поселок и, что если они не соберут эти деньги, то должны будут сами их заплатить своему шефу, который сидит где-то в горах. Насилие маоистских группировок распространялось и на местных жителей, за свободу которых они якобы боролись.

Вооруженные банды иногда принудительно заставляли местных молодых людей вступать в их ряды. Зачастую банды входили в деревню и жили там и местные жители должны были их кормить. То же самое относилось к отелям. Кроме того, отели платили мзду в зависимости от уровня отеля. Потом приходила в деревню армия и начинались разборки с теми, кто приютил маоистов. Как в притче времен гражданской воны в России "белые грабють, красные грабють, куда податься бедному крестьянину". Но дух буддизма примирял отношение и к той и другой стороне. Простые люди не бунтовали, не сжигали "усадьбы помещиков", а так же как сотни лет до этого с рассвета до темноты методично и аккуратно обрабатывали свои поля плугом и серпом, и собирали по три урожая в год. Хватало и маоистам, и правительственным чиновникам, и себе рис оставался. Хотя в дальних районах Непала, вдали от туристических троп, которые приносят приличный доход, по весне у многих не хватало продуктов, и докупить их было не на что.

Попав как-то в "самый богатый дом", как сказали нам местные жители, в глухой деревне в районе восмитысячника Дхаулагири, мы пытались заказать что-то на ужин, называя по-непальски мясо, лепешку, картошку, яйца. Хозяйка на все отвечала "чайна" - "нет" и открывала пустые сундуки, чтобы у нас не было сомнений. В одном сундуке на дне был рис, который она нам и приготовила. На утро мы видели, как чисто одетые дети в школьной форме попили чай без сахара и побежали в школу, которая находилась за пять километров в другой большой деревне.

Непал. Изменился ли он за 25 лет? Пожалуй, что нет, если не считать столицы, где появились современные здания, новые гостиницы и рестораны. А на дорогах постоянные "пробки" из машин и мотоциклов. А, если отойти от туристического района, то здесь все как прежде. Рано утором хозяйки в своих национальных одеждах выносят за порог дома на дорогу листья с подношениями богам из лепестков цветов, фруктов, риса. Потом это все растаптывается прохожими и мотоциклами, чтобы следующим утром появиться снова. То же выставляется и на балконах. Хозяева, совершая ежедневный ритуал, прикладывают пальцы ко лбу и читают мантры. А в большие праздники, такие как Дасан с многодневными жертвоприношениями, или Тихар, жизнь жителей полностью подчинена ритуалам праздника.

Так в праздник, посвященный богине Лакшми, все дома и магазины расцвечены лампочками и гирляндами цветов. Двери домов открыты и обрамлены цветами и внутрь проведены нарисованные дорожки, которые подсвечиваются маленькими светильниками, чтобы божество не заблудилось и обязательно посетило дом. По улице ходят дети с барабанами, заходят в каждый двор и поют ритмичные песни, пока им не вынесут какое-нибудь праздничное съестное. С утра до ночи по улицам гуляют толпы народа. Горят сотни лампочек и свеч. Люди несколько дней подряд приходят к определенным храмам, стоят в длинной очереди к изображению божества с тарелками, наполненными сладостями и цветами, чтобы освятить все это и принести домой. Ощущение такое, как будто наступает Новый год. Осень - это период празднеств "фестивалей", как их называют здесь. То празднуют день собаки. В этот день все собаки ходят с пятнами краски на лбу (называется "тика") и с венками из цветов на шее. То празднуют день священной коровы. Тут уж и коровам достается. С утра до ночи дети взрывают петарды и стучат в барабаны, а ночью воют и лают собаки, видимо, тоже празднуют. Вот такая тут праздничная жизнь.

А в это время туристы живут своей жизнью. Своей жаждой новых эмоций, или альпинистскими амбициями или жаждой приобщения к духу Непала, через попытку понять религию или очередное ученье. И эти два мира существуют в согласии установленных норм и правил. И зачастую очень трудно проникнуть в суть того, что тебя окружает, как иностранца. Можно только наблюдать.

Однажды я с интересом согласился участвовать с непальцами в выезде на природу. Мой знакомый пригласил меня, сказав, что это будет непальский пикник. Обычно, по завершению всех экспедиционных и туристических программ года, фирма организует большую стирку снаряжения. Для этого выбирают реку с отмелями и выезжают туда всем составом. В этот раз на пикник выехали восемь шерпов, директор фирмы Раджеш и я, как гость непальского пикника.

Погода была жаркая, хотя на календаре было 17 ноября. Это на европейском календаре. Непальский календарь сдвинут почти на полмесяца. Приехали на берег. Перешли на пологий длинный остров вброд по месту, где река разливается широко и течение не такое сильное, хотя и здесь ноги надо было ставить плотно. А в это время пацаны лет по 5-7 купались. Сигали в бурную реку в такую стремнину, что я бы не рискнул туда сунуться ( глубиной больше метра). И отчаянно махая руками, переплывали на другой берег. При этом их сносило вниз метров на пятьдесят с очень приличной скоростью.

Там где река разливалась, был брод, который использовали местные жители для перехода реки... Никто не переодевался и не пытался пройти так чтобы поменьше замочиться. Женщины шли в юбках, мужчины в штанах, шли "аки посуху", хотя вода бурлила у них выше колен. Утром с узлами шли в одну сторону, вечером возвращались обратно. Наши шерпы перетащили на остров все снаряжение еду и питье. Тут же поставили палатку и повар начал готовить еду, а все остальные растянули клеенчатый полог в воде на отмели и, подоткнув края камнями, сделали громадную ванну, которая наполнилась водой. Все палатки были сброшены в эту емкость. Туда насыпали пакетов пять стирального порошка и начали по ним ходить. Так началась стирка. А потом полоскание, которое проходило автоматически.

Каждую палатку спускали на стремнину и вылавливали в 100 метрах ниже по течению. Мы с Раджешем все это наблюдали, сидя на камушках, и попивали виски. У него как у начальника, а у меня как у гостя была только такая обязанность. А потом нам принесли еду и пиво. Без холодного пива мой рот бы просто сгорел от настоящей непальской острой пищи. Я ожидал, что пикник это не только работа, но и праздник, а значит, по-нашему, большая гулянка. Но нет, все было тихо-смирно. Меня позвали на ужин. Я пришел, сел, и мне наложили все, что было приготовлено. Рядом со мной ребята сидели и играли в карты, другие сидели и разговаривали друг с другом, а я в это время ел. Ел один, сидя в общей компании. И если бы я не знал, что это так положено у непальцев, когда кормят сначала гостя, а потом уж всех остальных, у меня бы кусок в горло не полез. Ну, вот такая здесь участь гостей - есть и пить в одиночку в компании хозяев. Потом после меня все поели и опять сели играть в карты. Ни шуму, ни песен, ни плясок, ни ночного купания с громкими криками. Странный какой-то пикник, подумал я. А на утро мне в палатку принесли завтрак. Рис с овощами и бутылку пива. Я засомневался, надо ли мне пиво с утра, но Раджешь сказал:
"Сергей, нет проблем, ведь это пикник".
Я понял, что непальский пикник это когда утром тебе в палатку вместо чая приносят пиво.

Я живу сейчас в Катманду, в густонаселенном непальском районе. Рядом находится очень почитаемый храм Майтидеви Темпл, где нет туристических гостиниц и лавок с сувенирами и жизнь непальцев идет согласно их укладу. Тут у всех свои заботы, не связанные с туризмом, поэтому на меня никто внимание не обращает и есть возможность стать частью этой жизни. Это очень необычное ощущение, потому как, когда ты приезжаешь в новое место как турист, твоя задача - посмотреть, сфотографировать и показать потом друзьям. И ты не видишь. И только когда тебе уже не надо смотреть, вдруг, как стоп кадры врываются в мозг картинки быта и освещают реальность. Реальность под названием Королевство Непал.

Отдавая дань настоящему времени, требуется поправка - просто страна Непал. Что-то изменилось здесь с того момента, когда с денежных купюр исчез портрет короля в традиционном головном уборе Нарояншахов, и вместо него появилось изображение цветущего рододендрона. А именно - исчезла мистика словосочетания "Королевство Непал". Но во мне это словосочетание остается жить, связывая мое прошлое и настоящее, встречи и расставания, победы и утраты.

Я не назвал здесь почти ни одного имени, потому как перечисление тех, с кем я встречался в Непале заняло бы очень много строчек, которые большинству читать было бы не интересно. Да и вдруг бы я забыл кого-то упомянуть. Это как забыть частичку себя.

Я помню вас. Тех, с кем встречался на перекрестках Тамеля, и в ресторанах Катманду, и в базовых лагерях и на горных склонах, и на тропах Гималаев... Вы только и были моей настоящей жизнью. Именно через каждого из вас я получал в момент общения свою включенность в то, что называется "жизнь". Все остальное время это было пребывание в иллюзии или долге.

Декабрь 2007 года
Катманду
Непал