Евгений Затирка,
кмс по альпинизму

Еще об авторе...

 

Орден Александра Невского

Так получилось, что нашу компанию пригласили встретить Новый год в Муроме.

Все дружно согласились, тем более что в Муроме никто из нас не бывал. Билеты взяли в общий вагон поезда "Москва - Йошкар-ола". Канун праздника, а кто празднику рад - тот загодя пьян, и кое-кто из пассажиров был уже изрядно навеселе. Наше размещение в купе сопровождал довольно громкий матерок, доносящийся от соседей. Заглянув к ним, я увидел, что матерится невысокий мужичок в новой армейской гимнастерке, но в гражданских брюках, заправленных в валенки с галошами. Тоже громко и в довольно резкой форме я попросил его заткнуться, что он и сделал.

Разместились, расположились, поезд тронулся, и я пошел в тамбур покурить. Тут же курил и мой сосед, который малость уже отрезвел, отчасти благодаря морозу, который в тамбуре хорошо ощущался. Как я уже сказал, на нем была новая армейская гимнастерка и черные брюки, заправленные в валенки с галошами. Но не это привлекло мое внимание. У него на груди были привинчены четыре ордена - два Отечественной Войны, Красной Звезды и орден с профилем, как мне показалось, Александра Невского.

Я знал, что таким орденом награждался офицерский состав за удачно проведенную боевую операцию, а тут такой невзрачный в подпитии мужичок, который едет в общем вагоне. Любопытство пересилило, и я спросил его, что это за орден. Оказалось, что это действительно орден Александра Невского и на мой вопрос "кем он был на войне и за что получил орден", мужичок мне рассказал вот что.

Он был командиром танкового батальона и получил приказ занять новые позиции, где по разведданным ожидалось наступление фашистов. Ему очень не хотелось этого делать, тем более, что они хорошо укрепились и окопались на старых позициях, и он никуда не пошел. И быть бы ему расстрелянным или в лучшем случае разжалованным в рядовые в штрафбате, если бы его не выручили немцы. Они дезориентировали нашу разведку, и наступление повели как раз на том участке, где остался батальон моего героя. Наступление немцев было отбито с большими для них потерями, а комбат получил орден Александра Невского.

И еще из из самиздатовской книги об отце, прошедшем всю Великую Отечественную Войну с первого до последнего дня:

Я. Затирка, 1942 г.

Затирка Яков Исаакович - участник боевых действий на Черном море с первого до последнего дня войны. Участник обороны Одессы, во время боев под которой был ранен. Имеет боевые награды. Закончил войну на флагмане Черноморского флота линкоре "Севастополь". После войны служил офицером на Северном флоте, а затем вновь на Черноморском и в 1969 году после 29 лет службы демобилизовался в звании капитана второго ранга.

Не расстреляют, так накормят!

Мы чудом уцелели после обстрела своими кораблями, но оставаться на этих позициях было опасно, одни говорили, что надо оставаться здесь, другие - что надо отходить. Кто-то сказал мне: "Ты ведь одессит, наверное, знаешь эти места, куда идти?" Что я мог ответить, если никогда в этих местах в детстве не был, хотя и одессит. Но, осмотревшись, понял в какой стороне море и предложил идти туда, а это означало отходить в сторону города. Я подумал, что если мы пойдем в этом направлении, то должны выйти к нашим частям, ведь где-то рядом должна быть линия обороны.

Нас пошло человек шесть или семь, остальные остались в окопах. Мы шли с оружием, хотя патронов у нас не было. Было предложение бросить пулемет, если к нему нет патронов, но я подумал, что нельзя бросать оружие, что оно нам еще пригодится. Я был уверен, что мы придем к своим. Шли мы долго, но еще до захода солнца вдруг наткнулись на наши позиции. Мы обрадовались и бегом бросились навстречу, и тут случилось то, чего мы никак не ожидали.

На бруствере окопа сидело человек пять-шесть, среди них был один младший командир, остальные рядовые. Все в армейской форме. Все были крепко выпившие. Когда они нас увидели, то с какой-то ненавистью к нам и с иронией их младший командир сказал:
- А, доблестные морячки, черноморцы, драпаете...

Мы хотели ему объяснить кто мы, почему здесь очутились, что у нас нет патронов. Но они и слушать нас не хотели. Старшина их стал говорить:
- Да что их слушать, расстрелять как дезертиров!

Мы снова попытались всё объяснить, но старшина приказал одному из рядовых приготовить пулемет, а нам приказал сложить оружие. Что нам оставалось делать? Мы были молодые, привыкли исполнять приказы без всяких рассуждений. Этому нас научили за год службы. Оружие мы сложили и пошли туда, где устанавливали пулемет, но у каждого из нас было по две гранаты "лимонки". Это маленькие, размером чуть больше кулака, яйцевидной формы гранаты с сетчатой поверхностью. Запалы к ним были в карманах гимнастерки, а сами гранаты в карманах брюк. Главное, что гранаты никто не сдал. Кто-то предложил приготовить их и, если нас действительно захотят расстрелять, то забросать их гранатами, а самим или погибнуть с ними, или убежать.

И вот, пока мы шли к месту расстрела, мы стали вытаскивать из карманов гранаты, но хорошо, что еще не успели вставить в них запалы. В это время навстречу нам показалась двуколка. На ней, кроме ездового, сидел еще командир. Он остановил нас и спросил, что мы за бойцы, почему без оружия и куда направляемся. Мы все в один голос стали объяснять, что происходит. Но когда все говорят сразу, то ничего понять нельзя. Командир скомандовал "прекратить базар" и, обратившись к одному из тех, кто нас сопровождал, приказал доложить, что тут происходит. Конвоир доложил, что старшина приказал всех нас расстрелять, что якобы мы дезертиры, отступали без приказа.

- Отставить! Веди к вашему старшине! - приказал майор, это уже потом я рассмотрел, что в петлицах у него было две шпалы, что означало звание майор. Мы вздохнули с облегчением, наконец-то появился человек, который во всем разберется и справедливость восторжествует.

Подошли к землянке.
- Кто здесь старший? - спросил майор.
Один из солдат ответил, что старшина.
- Где старшина?
- В землянке, - ответил солдат.
- Вызовите старшину, быстро, - приказал майор.
Через пару минут из землянки вышел заспанный старшина и представился майору
-Что здесь происходит? - спросил майор.

Старшина, спросонья, начал путано говорить, что вот, мол, моряки бросили оружие и оставили свои позиции, что они дезертиры и тому подобное. Мы опять хором стали кричать, что старшина врет, что мы не бросили оружие.

Майор приказал нам замолчать, и спросил уже у нас, кто старший. Мы не знали что ответить, потому что среди нас старшего не было. Все мы были рядовыми, но почему-то все указали на меня. Видимо они считали, что раз я самый грамотный, то я и есть старший. Майор спросил, как моя фамилия. Я ему доложил кто я есть, и рассказал, как все было. Он внимательно слушал, а затем обратился к старшине:
- Кто дал вам право на самоуправство, почему разоружили этих людей?

Он начал жестко отчитывать старшину.
- Немедленно верните оружие морякам.
Мы пошли и все забрали.
- Так у вас еще и пулемет есть, - сказал майор, когда увидел, что я тащу свой пулемет, - вот молодцы, что сохранили его.

Майор приказал отвести нас на передовую, она как оказалось, была недалеко. Уже вдогонку он крикнул нам, чтобы мы занимали там окопы, а потом спросил, не голодны ли мы. Мы настолько обрадовались, благополучному исходу, что не хотели больше здесь оставаться и в один голос закричали, что не голодные.
- Там вас накормят! - крикнул майор.

И еще "ФЛОТСКИЕ БАЙКИ":

Старпомы

Первый раз увольнение на берег в Поти разрешили в конце 1943, или в начале 1944 года. С теми, кто шел на берег, проводили инструктаж, как надо вести себя в городе. Главное внимание обращали на то, чтобы моряки не перепивались. О том чтобы не выпивать - не говорили, ибо знали, что все равно выпивать будут. И вот когда все возвращались на корабль, а это должно было быть не позже 23-х часов, то за 15-20 минут до установленного срока дежурные по подразделениям и офицеры дивизионов размещались на юте и встречали возвращающихся. Процедура была такая. Прибывший с берега докладывал вахтенному офицеру: "Матрос (старшина) такой-то из увольнения на берег прибыл!" Дежурные подразделений тут же по своему списку отмечали, кто прибыл. Все прибывающие из увольнения становились в строй на верхней палубе. Естественно было видно, кто в каком состоянии прибывал с берега. То, что все были выпившими никакого сомнения не было, но одни старались крепко стоять на ногах и четко докладывать, а кто-то, покачиваясь, что-то невнятно бормотал. После 23-х часов дежурный по кораблю проверял строй и шел докладывать старпому.

Как-то раз дежурный увидел, что большинство прибывших из увольнения крепко набрались и еле держатся на ногах. Он доложил старпому, что увольняемые в таком-то количестве прибыли с берега, но все пьяные. Старпом Чинчарадзе не поверил, приказал строй не распускать и сказал, что сам пойдет и посмотрит. Когда старпом подошел к строю, то все стояли ровно, крепко держа друг друга за руки. Старпом внимательно осмотрел всех и дал команду "Разойтись!". Когда все разбежались, на палубе остались лежать человек 10-12. Старпом сказал дежурному:
-Вот это - пьяные, а ты говоришь, что все пришли пьяные.

Любил Михаил Захарович Чинчарадзе говорить, что когда матрос идет в увольнение, то с лучшим другом можно выпить стакан сухого вина.
- Душевный разговор после этого получается, - заключал старпом.
Бывало, что кто-нибудь из увольнения возвращался сильно пьяным, как говорится, еле ноги волочил, и, не дойдя до корабля, падал и лежал на причале. Когда об этом докладывали старпому, он спрашивал:
- В какую сторону головой лежал моряк? Если в сторону корабля, значит, несмотря на то, что был пьян, все же шел на корабль, и уже получал не такое строгое наказание.

Служил на корабле трюмный машинист Зелененко, отлично знавший свое дело, но любитель выпить и крепко выпить. Как-то возвращаясь пьяным из увольнения, он опаздывал на корабль. На этот раз линкор стоял не на рейде, а был пришвартован к причалу и поэтому все якоря были подняты. За кормой линкора стоял дивизион катеров-охотников. Никакой наружной службы на катерах не было. И вот Зелененко пошел на эти катера, подтащил их поближе к линкору за швартовый трос и, хотя и был пьян, взобрался на кормовой якорь. Надо сказать, что кормовой якорь линкора весил 4 тонны и имел внушительные размеры. На якорь то он взобрался, но дальше уже не было видимо сил, он сел на лапу якоря и уснул.

Вахтенный офицер услышал храп, но не мог понять, откуда он доносился. Вместе с помощником осмотрели и левый, и правый срез, но нигде никого не было, и только совершенно случайно, взглянув за корму, они увидели спящего на якоре матроса. Такого в морской практике еще не случалось. С большим усилием Зелененко сняли с якоря. Старпом, узнав об этом, был страшно удивлен и если ему в последствии нужен был по каким-то делам трюмный машинист, он говорил рассыльному, чтобы позвал того, кто спал на якоре.

Иногда, в летние дни по кораблю объявляли команду ходить босиком, и как говорится, не дай Бог в этот момент попасть на глаза старпому обутым. Он обязательно остановит нарушителя и начнется диалог:
- Какая форма одежды была объявлена?
- Босиком.
- Почему в ботинках?- спрашивал старпом.
Матрос естественно молчит.
- Снять ботинки!
- Есть снять ботинки, - отвечает матрос и собирается идти снимать ботинки.
- Стой,- говорит старпом,- ты вот тут, сейчас сними ботинки.
Матрос снимет обувь и только тогда старпом его отпустит.

После того как М.З.Чинчарадзе был назначен командиром крейсера "Красный Кавказ", старпомом на линкоре стал капитан 2 ранга Уваров Петр Васильевич. Он был закоренелым холостяком, очень общительным и веселым человеком. Когда я к нему пришел утверждать очередной номер газеты, он вдруг спросил меня:
- Мне сказали, что ты женился, это правда?
Я ему ответил, что женился.
- Ну и как?- спросил он, - наверное, теперь ходишь к Можаре и Мачаче?
Признался, что да, иногда приходиться к ним обращаться. Мичман Гриша Мажара был начальником вещевой службы, а мичман Коля Мачача - начальником продовольственной службы, и, естественно, я к ним обращался с просьбой, то простыни достать для дома, то какие-нибудь консервы. Поскольку пошел такой разговор, то я воспользовался этим и попросил старпома:
- Если можете, то одолжите мне денег на покупку швейной машинки для семьи.
- Понимаешь,- сказал старпом,- я тут собрался купить себе охотничье ружьё очень хорошей марки и не знаю, сколько оно будет стоить. Так что не знаю даже смогу ли тебе занять денег.

- Ну что ж жаль,- сказал я и собрался уходить.
- А сколько тебе нужно?- вдруг спросил Уваров. Я ему говорю, что нужно полторы тысячи рублей.
- Так бы сразу и говорил, а то я подумал, что тебе нужно тысяч пять,- проворчал он, - открой ящик бюро и возьми столько, сколько тебе надо.
Бюро находилось справа, сразу же при входе в каюту. Я открыл ящик, и увидел, что он был полон пачек денег. Отсчитав нужную сумму, я поблагодарил его и сказал, что в получку верну половину, а во вторую получку остальное.
- Ты бери,- сказал старпом, - а там видно будет.

Швейная машинка, которую мы купили, была как новенькая. Оказалось, что соседка при эвакуации закопала её в своем дворе, а, вернувшись, откопала и решила продать. На машинке золотыми буквами было написано "Госшвеймашина". Когда мы жили в Ленинграде, что-то случилось с машинкой, и мы её отнесли в ремонт. Мастер, пожилой человек, увидев её, сказал своему напарнику, что эта швейная машинка настоящий Зингер, что ещё до войны советское правительство закупило в США эти машинки, закрасили зингеровскую марку и написали "Госшвеймашина". Этими машинками премировали ударниц производства.

И вот я пришел к старпому отдавать долг. Он удивился и спросил:
- Что это за деньги?
- Помните,- сказал я, - я у вас одолжил на покупку швейной машинки.
- А я уже забыл об этом,- сказал старпом, - считай, что ты мне ничего не должен.
Я стал настаивать, чтобы он взял у меня деньги.
- У тебя есть еще, какие вопросы ко мне?- спросил старпом.
- Я пришел только для того, чтобы отдать долг,- сказал я.
- Тогда можешь идти, и больше по этому поводу ко мне не обращайся,- сказал старпом. Мне больше ничего не оставалось, как ответить "Есть!", и уйти.

Адмиралы

На корабле всегда поддерживалась исключительная чистота. Было принято за правило, что после окончания большой приборки в субботу, помощник командира корабля, дежурный по кораблю и главный боцман делали обход и проверяли, как убран корабль. В это время весь личный состав находился на своих местах. Помощник командира имел привычку залезать рукой за какую-нибудь магистраль или трубопровод и носовым платком проверять, есть ли там пыль. Если пыль обнаруживалась, то приборщика заставляли приборку делать заново, но уже во время, отведенное для отдыха. Об этом знали все и приборку всегда делали тщательно.

Как-то на линкор передали семафор, что на корабль направляется командующий флотом вице-адмирал С.Г.Горшков. Это было вскоре после того, как Горшков с должности командующего эскадрой был назначен командующим Черноморским флотом. До этого назначения Горшков постоянно жил на линкоре и все знали о его тяжелом характере, и о его особой требовательности к чистоте.

Когда линкор стоял на рейде, то чтобы попасть на него, нужно было пользоваться катером. Был установлен порядок, что весь личный состав корабля, все офицеры вплоть до старпома, подходили на катере к левому трапу, а к правому трапу подходил только катер с командиром корабля или с командующим эскадрой или флотом. Поэтому правый трап всегда содержался в идеальной чистоте. Вполне понятно, что, получив команду о прибытии комфлота, главный боцман приказал привести правый трап в порядок.

Катер с командующим приближался к кораблю, горнист заиграл "Захождение", дежурный по кораблю уже стоял на верхней площадке трапа для встречи. Но вместо того чтобы причалить к трапу катер с командующим не останавливаясь неожиданно прошел мимо. Все кто встречал командующего: дежурный по кораблю, вахтенный офицер, старпом, горнист были в недоумении. Никто не мог понять, что случилось. Вскоре на линкор поступил семафор: "Прежде чем встречать командующего приведите корабль в порядок!" Вполне понятно, что вся дежурная служба стала искать причину. Главный боцман мичман Жуков на ялике прошел вдоль всего правого борта, осмотрел всю наружную часть правого среза и корму линкора. Нигде ничего, что говорило бы о загрязнении, обнаружено не было. И, как это всегда бывает, в самый последний момент обследования корабля, когда мичман Жуков на ялике подходил к правому трапу, он увидел, что на одной из ступенек трапа висит "сопля", то есть кусочек нити длиной 3-5 сантиметров оставшийся от швабры. Всем стало ясно, что когда перед подходом катера командующего в последний раз протирали трап, то кусочек от швабры зацепился за металлический ободок ступеньки трапа. Вот это и стало причиной тому, что вице-адмирал С.Горшков отказался подниматься по грязному трапу. Этот случай говорит о многом и каждый может оценивать его по-своему.

Когда С.Горшков был еще командующим эскадрой, я был свидетелем другой истории. Эскадра находилась в море на учениях. Командующий эскадрой руководил этими учениями и находился или на ходовом мостике, или в боевой рубке. Я тогда уже был офицером и по боевому расписанию находился в боевой рубке, где моей обязанностью было дублировать по корабельной радиотрансляции те или иные распоряжения командования. На линкоре кроме радио и телефона был такой вид связи как пневмопочта, то есть пневматическая почта. Эта почта обеспечивала связь между главным командным пунктом - боевой рубкой, и командными пунктами боевых частей и дивизионов. Работала эта связь так: в специальный патрон закладывалось нужное донесение, на патроне устанавливался номер адресата, патрон закладывался в патрубок и нажиманием кнопки под воздействием сжатого воздуха патрон по трубам отправлялся к адресату. У адресата зажигалась красная лампочка, и патрон падал в специальную сетку.

Во время учений по боевой тревоге все находились в боевой рубке. Так случилось, что я стоял возле пневмопочты, а с другой стороны стоял командующий эскадрой С.Горшков. В это время загорелась красная лампочка, и в сетку упал патрон пневмопочты. Горшков, мне показалось, что это он сделал инстинктивно, взял патрон и вскрыл его. В патроне была записка, и когда адмирал прочел её, то страшно возмутился и сказал, обращаясь к командиру корабля: "Что за безобразие, почему пневмопочта используется не по назначению!" и стал отчитывать командира, что нет, мол, должного порядка. Пневмопочта была в введении командира БЧ-4. Тут же он был вызван в боевую рубку, где получил соответствующий разнос. Как выяснилось какой-то связист, радист или сигнальщик, послал своему другу записку "Серега, дай закурить", но ошибочно установил не тот адрес. Командующего эскадрой Горшкова звали Сергей Георгиевич!

К другой истории с Горшковым С.Г. оказался причастным и я. Линкор стоял то ли на Ялтинском, то ли Сочинском рейде. Был вечер, мы сидели в типографии и вдруг услышали, что в салоне командира корабля, а салон находился как раз над типографией, начали демонстрировать кинофильм. Я сказал ребятам, что посмотрю в иллюминатор, какой фильм демонстрируется. Вечер был теплый, и чтобы в салоне командира было прохладнее, в один из иллюминаторов был вставлен раструб. Раструб это специальное приспособление, которое вставляется в иллюминатор для направления свежего воздуха. Он довольно тяжелый. Я вылез через наш иллюминатор, дотянулся до командирского и, когда я стал заглядывать в командирский салон, то плечом задел раструб, и он вывалился. Я испугался, сразу же спустился в типографию и мы услышали, что фильм прекратили демонстрировать. На всякий случай мы выключили свет в типографии, закрыли дверь и притаились. Через несколько минут к типографскому люку подошел помощник вахтенного офицера и крикнул: "В типографии, есть кто-нибудь?" Мы молчали. Он спустился по трапу, увидел что темно, что дверь закрыта и ушел.

О том, что случилось в салоне командира, мы узнали на следующий день от нашего киномеханика. Он рассказал, что возле иллюминатора, куда был вставлен раструб, сидел командующий эскадрой С.Г.Горшков и вдруг ему на плечо падает раструб. Начальник клуба, который сидел рядом сумел смягчить удар, но все же Горшков получил небольшой ушиб. Сразу же прекратили демонстрацию фильма. Вызвали вахтенного офицера и приказали проверить, кто находиться на левом срезе. Вот почему в типографию приходил помощник вахтенного. Когда всё успокоилось, то демонстрацию фильма продолжили. Шел тогда фильм "Истребители" с Марком Бернесом в главной роли, который пел ставшую популярной песню "В далекий край товарищ улетает". Ребята после этого случая мне говорили, что я чуть не лишил жизни командующего эскадрой, если бы раструб попал не в плечо, а в голову.

Начальником политотдела эскадры был контр-адмирал Волков, довольно оригинальная личность. Как-то в одну из суббот он вызвал начальника клуба и спрашивает, какой кинофильм будет демонстрироваться в этот день. Начальник клуба назвал фильм, а Волков спрашивает:
- А почему не кинофильм "Весна"?
Надо сказать, что тогда это был новый фильм режиссера Александрова, а в главной роли снималась Любовь Орлова. Начальник клуба ответил, что кинофильм "Весна" весь личный состав смотрел в среду, на что контр-адмирал ответил:
- Значит не весь личный состав смотрел, я не смотрел!

Как-то раз один из комсомольцев матросов в чем-то сильно провинился. Заместитель командира корабля по политчасти капитан 2 ранга Ф.А.Смирнов вызвал меня, а я в то время был секретарем комсомольской организации линкора, и сказал, что контр-адмирал Волков заинтересовался тем, что натворил этот матрос и вызывает его к себе на беседу.
- Раз это твой комсомолец,- сказал зам. командира,- бери его и иди с ним к нач.по эскадры, но смотри чтобы он вел себя хорошо.

В назначенное время я пошел с этим матросом к контр-адмиралу. Пока мы шли, я сказал матросу, чтобы на все вопросы начальника политотдела отвечал коротко, инструктировал как себя вести с начальством. Когда мы зашли в каюту к Волкову, то матрос четко доложил:
- Товарищ вице-адмирал! Матрос такой-то прибыл по вашему приказанию.
После такого доклада контр-адмирал Волков с приятной добродушной улыбкой сказал:
- Ну, пока еще не вице-адмирал, заходи, заходи.
Этим своим докладом матрос так смягчил настроение начальника, что никакого разноса не было, и буквально через минут десять он нас отпустил. Я даже удивился, так как ожидал очень серьезную нахлобучку.
Когда я обо всем доложил зам. командира, то он сказал:
- Ну и пройдоха же твой комсомолец, как он контр-адмирала до вице-адмирала в один момент повысил!