Начало здесь...

Неудачная "мумуфикация" "Атлантов".

Да, забыл уточнить: может, кто забыл, да еще и не знал, кто такой Городницкий - так можно глянуть в Вики - там, в общем, всё изложено. Разве что нет мелких деталей. Типа того, что только случай спас знаменитых "Атлантов" - а могли бы мы остаться без этого неофициального гимна Питера, как пишут о песне в энциклопедиях.

У Городницкого была привычка - безжалостно расставаться с текстами, которые его не удовлетворяли или к которым он не мог придумать музыку. "Атлантов" он написал на "Крузенштерне". И никак не мог придумать мелодию. Решил, в конце концов, листок с текстом "МУМУфицировать" (это он рассказывал на встрече в РГО, а слово "МУМУфикация" я сейчас сам придумал :) )- т.е. выбросить за борт. И с этой целью двинулся из каюты на палубу. И буквально по пути пришла мелодия. Так осталась жить эта песня, признанная одной из самых значимых в творчестве Александра Моисеевича. Хотя лично я ее воспринимаю немного прохладно - только очень музыкально-грамотное лиричное исполнение делает ее замечательной; стоит чуть-чуть пережать с ритмом, и она напоминает почти строевой марш. Особенно, когда зал встает и начинает скандировать текст вместе с исполнителем.

Городницкий же - еще одна характерная деталь - нот никогда не знал, на гитаре играть не умел и всегда выступал в сопровождении гитаристов. Когда его слава взлетела к небесам и он стал часто выступать с концертами, почти в каждом большом городе у него появился свой аккомпаниатор из местных.

Тайны поводного флота.

Судьбы у его текстов были разные. И не всегда приводили к лаврам под трубы славы.
"Крузенштерн" стал для него мощным источником вдохновения, неповторимой творческой мастерской. Но не единственной. Много плавал Александ Моисеевич и на исследовательском судне "Дмитрий Менделеев". И вот как-то еще в 70-х сочинил он под звездами Атлантики "стишата", которые назывались "След в океане". Текст где-то опубликовали...

Спустя несколько месяцев, уже на суше вызвали его в спецотдел института, где он работал, и седой подполковник сурово спросил, как он дошел до этого - до публичного распространения секретов советской оборонной промышленности в части строительства атомных подводных лодок?!
"Я здорово трухнул, - рассказывает Александр Моисеевич. - Как?! Что? Где? Когда расстреляют?"
"Вот, - сказал полковник, хлопая по стопке бумаг на столе. - Тут перепска нескольких месяцев по Вашему поводу - с Академией наук, с вашим начальством, с экспертами, с коллегами... Вот Вы расскажите все-таки - вот этот стих "След в океане"... Кто Вам предоставил сведения? Откуда Вы все это взяли? Где нашли данные?".

Гордницкий, которому даже не предложили присесть - присел. Видимо насладившись полным нокаутом и бледным видом пациента, полковник сменил тональность: "Ладно. Люди разобрались. Вот заключения экспертов. Текст Вашего стиха был расследован. Выяснено, что автор не имеет допусков к секретным материалам, данной темой никогда не занимался, форма секретности отсутствует. Подписку о неразглашении не давал. Поэтому знать ничего не мог. Расследование прекращено.

Но я все-таки не пойму: как Вы умудрились, не имея никакого отношения к теме, так правильно и научно-обоснованно сформулировать задачу, над которой куча ученых бьется - и у нас, и у них?.."

А стих был такой:

"В ночи Венера надо мной
Горит, как дальнее окошко.
Смотрю назад, где за кормой
Кружится водяная крошка.
Там пенный след вскипает, крут,
На дне бездонного колодца,
А через несколько минут
Волна волной перечеркнётся.
С водой сойдётся вновь вода,
Сотрёт затейливый рисунок, —
Как будто вовсе никогда
Её не вспарывало судно.
Учёные немало лет
Гадают за закрытой дверью,
Как обнаружить этот след,
Чтоб лодку выследить, как зверя.
Среди безбрежной синевы
Их ожидают неудачи,
Поскольку нет следа, увы,
И нет решения задачи.
И ты, плывущий меж светил,
Недолог на своей орбите,
Как этот путь, что прочертил
По небосводу истребитель,
Как облаков холодный дым,
Что завивается, как вата,
Как струйка пенная воды,
Что называется "кильватер".
События недолгих лет
Мелькнут, как лента на экране,
И ты пройдешь, как этот след
В невозмутимом океане."

Эбаут.

Про "Крузенштерн" (а тогда этот барк 1926 года постройки, полученный после войны по репарациям от немцев, был учебным судном ВМФ СССР), и о моряках, с которыми плавал, Городницкий вспоминал очень тепло, душевно и уважительно.
Ну, и без баек не обошлось.

С капитаном барка - капитаном 1-го ранга Павлом Васильевичем Власовым (командовал барком в 1961—1972 гг). Городницкий не раз стоял долгие вахты на мостике. И Власов попросил его научить английскому языку, которым Александр Моисеевич владел.

"Английский отскакивал от него как горох, - рассказывает Городницкий. - Ни в какую... Но одно слово капитан твердо запомнил. Это слово - ЭБАУТ. Произносил он его с ударением на первые три буквы сразу и говорил мне: "Вот в этом слове, Саня, есть что-то родное. Близкое и понятное". И, надо отдать должное, Павел Васильевич при международных контактах употреблял это слово к месту и по делу. Его спросят что нибудь - он в ответ "ЕБАУТ...", и всегда попадал в смысловое наполнение... Хотя был культурнейший человек, великолепно владел еще и родным словом.

Как-то стояли в Калининграде, и нас посетила делегация местного руководства, в которой была дама, заведующая здравоохранением. ...Обед в кают-компании, учтивая неторопливая беседа, взаимные комплименты - и вдруг по громкой связи вахтенный сообщает о какой-то неординарной ситуации на борту. Павел Васильевич вскочил, схватил трубку внутренней связи и загнул так пятиэтажно, что дама ... упала в обморок. Увезли на "скорой"..."

(потом еще расскажу)

ВКОНТАКТЕ:
Александр Городницкий – Снег
Александр Городницкий – Песня полярных летчиков
Александр Городницкий – Антланты
Александр Городницкий – Над Канадой
Александр Городницкий – Перекаты