Альпинизм: Пик 26 комиссаров, 1988 г.

( Воспоминания очевидца, в 2 частях)

УРЮКОВАЯ РОЩА.

Центральный Памир, перевал Ак-байтал (4640 м), 30 июля 1988 год.

Порывистый ветер кидал в лицо то мокрый снег, то капли дождя. В наступающих сумерках по небу неслись мрачные облака, временами упираясь в серые скалы, вплотную подступающие к дороге с одной стороны и обрывающиеся бездонной пропастью с другой. В преддверии затяжной непогоды все живое, способное существовать на пятитысячной высоте затаилось и приготовилось к борьбе за существование.

Слева направо:
Маниров В., Гержа С., Дэви М., МИХАЙЛОВ А.А. (тренер),
Брук М., Тимофеев С., Хабибуллин С.

Двенадцать человек, сняв шапки, стояли на обочине дороги, и молча смотрели на мокрый железный памятник со звездой, с выцветшими строчками на нем. Несколько фамилий и скупая информация, сообщавшая, что люди погибли в автокатастрофе. Таких памятников много раскидано по серпантинам горных дорог Средней Азии. " Ю.Шевченко 1934-1978" - капитан Ленинградской команды альпинистов, первопроходцев маршрута по центру Южной стены пика 26-ти Бакинских комиссаров, который мы, то есть сборная команда Свердловской области собирались повторить спустя десять лет на Чемпионате России в высотно-техническом классе. И в данный момент направлялись к объекту восхождения.
На ночевку остановились в заболоченной долине реки Кудара и под моросящий дождь в окружении туч мошкары разбили свой первый лагерь на пути к Язгулемскому хребту, где по соседству с пиком Революции располагалась наша вершина.
На следующий день спустились в долину реки Бартанг через перевал Кок-джар, который открыт всего 3-4 месяца в году. Вид грязно-коричневого потока несущегося со скоростью курьерского поезда в каких-то паре метров от борта машины навевал не самые светлые мысли. Дорога, прорубленная в песчаном склоне, становилась все уже и уже. Наш водитель Мадмур через каждые два-три километра выскакивал из кабины и, вздымая руки к небу, призывал в свидетели Аллаха, убеждая нас в том, что дальше двигаться нет никакой возможности. Однако очередная пара банок сгущенки перевешивала его доводы, и машина вновь приходила в движение. Из кабины снова послышались заунывные вопли, и мы опять остановилась. Ни какие наши посулы и воззвания к совести, и даже весьма увесистый осетровый балык не помогли. Проклиная трусость местных водителей, выгрузили свой скарб на обочину дороги. Пожелав Мадмуру "счастливого" пути, грустно уселись на берегу, наблюдая, как наш дезертир осторожно двигается к видневшемуся впереди метрах в тридцати расширению дороги, чтобы развернуться в обратный путь.
Внезапно песчаный откос, составляющий обочину дороги, пришел в движение и на глазах изумленной публики машина сначала медленно накренилась, а затем, завалившись на левый борт, погрузилась в бурлящий поток, который, весело подхватив, бросил ее на несколько метров вперед, уперев в огромный валун, торчащий недалеко от берега.


	Карта района

Это дало нам несколько минут форы в борьбе с разгулявшейся стихией. Закрепив веревки за все, что еще виднелось (от машины) на поверхности воды, мы оперативно опутали ими все камни и редкие деревья арчи, которые оказались в зоне нашей досягаемости. Мадмур, который по старой доброй водительской традиции, покинул машину, едва почуяв опасность, озвучивал нашу спасательную операцию стенаньями и очередными воззваньями к Аллаху. Отправив его в ближайший кишлак договариваться с соплеменниками о помощи, мокрые и злые расположились на ночевку прямо на дороге, выставив на всякий случай знак аварийной остановки, позаимствованный в машине.
На рассвете горластая толпа аборигенов, человек тридцать, и один тракторишка модели "Кировец", с энтузиазмом подключилась к спасработам. За каких-то пару часов дорога была расширена на метр, автомобиль вытащен из реки, развернут в нужном направлении, а охрипший Мадмур со слезами благодарности, поклялся "мамой", что ровно через 20 дней будет ждать нас на перевале Кок-джар с фруктами и шашлыком.
Мы же загрузились в самосвал, подогнанный местными жителями, и через час оказались в отрезанном от всего мира, в течение большей части года, поселке Кудара. Местные дехкане занимаются животноводством и немного сельским хозяйством, насколько это позволяет выжженная солнцем почва, с редкими холмиками травы. Условия жизни примитивны, нет ни электричества, ни прочих удобств. Взгляду не за что зацепиться всюду камни, камни, камни!
В подавленном настроении, нахохлившись, молча трясемся в кузове натужно завывающего на подъемах самосвала. Однако, с набором высоты, окружающий ландшафт начал меняться, причем в лучшую сторону. Появились островки деревьев, зеленые лужайки и даже целые рощи. Долина расширилась и приобрела вид ступенчатого плато. Казалось, жизнь налаживается. До конечного пункта нашего автомобильного путешествия кишлака Рошпор оставалось 15-20 километров, когда машина внезапно остановилась. Вылезший водитель популярно объяснил нам, что у него кончается бензин и с этого места он поворачивает обратно. Сан Саныч, вздохнув, опять начал развязывать баул с консервами, однако водила резонно заметил, что даже если мы отдадим ему весь "сгущ", в бензобак его все равно не зальешь, а ближайшая заправка находится на Памирском тракте возле озера Каракуль. Сраженные его аргументами мы опять выволокли свои вещи на дорогу, (это стало уже какой-то традицией) и, помахав на прощание водителю, стали осматриваться по сторонам.
Не придумав ничего умного, направились к видневшейся неподалеку рощице с целью присмотреть место ночевки и справить физиологические потребности (так как в тренерском составе была женщина).

Не дойдя нескольких метров до деревьев, все одновременно остановились. Ух-ты… (дальше только ненормативная лексика)! Сквозь листву деревьев виднелись, как игрушки на новогодней елке, яркие оранжево-желтые плоды абрикосов. Крупные величиной с куриное яйцо, их было так много, что казалось, что деревья светятся изнутри. Самые спелые плоды сплошным ковром покрывали чахлую траву, на которую невозможно было вступить, не раздавив несколько фруктов. И самое главное они были явно ничьи! Мы, дети Уральских гор, видевшие этот заморский фрукт или полусгнившим на родных овощебазах, или в виде сморщенных грязных сухофруктах, или на среднеазиатских базарах, где по причине хронического безденежья толком не могли ничего купить, испытали настоящее потрясение. Которое, впрочем, продолжалось недолго. Забыв все физиологические потребности, личный состав, как обезьяны полез на деревья. Тренерский штаб вместе с врачом команды и примкнувшим к ним судьей Чемпионата СА и ВМФ собирали валявшиеся плоды с земли во всю свободную тару, которой мы располагали, не забывая большую часть фруктов отправлять в рот. Оргия продолжалась больше часа.
Наконец-то все насытились и, развалились под "нашими" деревьями, кто где мог. Окружающая природа, казавшаяся еще час назад удручающе безрадостной, оказалось вполне пригодной для жизни. Солнце светило ярче. Птицы пели звонче, а настроение испорченное всеми перипетиями трех последних дней улучшалось прямо на глазах. Лениво пережевывая нашу добычу, устроили собрание "трудового коллектива", с единственным вопросом повестки дня: "Что делать дальше?" Посовещавшись, решили разбить здесь лагерь, а руководство отправить в кишлак Совноб, в котором располагалась метеостанция, для поиска автотранспорта. Приняли единогласно при одном воздержавшемся (Сан Саныч). Два следующих дня прошли достаточно однообразно: игра в карты и абрикосы, чтение книг и абрикосы и просто абрикосы. Первым забил тревогу врач, сообщивший вечером, что запасы интеросептола и других желудочных средств подходят к концу, и если мы задержимся в этой урюковой роще еще на пару дней, то можно будет смело ехать обратно прямо в больницу с диагнозом кишечное расстройство у всего сбора.
Утром праздник живота кончился. Саныч дал команду собирать личные вещи и двигать наверх к кишлаку налегке, сообщив, что вопрос с транспортом вроде бы решен и вечером машина забросит наши грузы к началу ущелья Язгулем-дара. В прекрасном настроении к обеду добрались до кишлака Рошпор. Вскоре прибыла и машина с вещами. Рассевшись на рюкзаках и, жуя абрикосы, любуемся открывающимся на север великолепным видом гигантской снежной пирамиды пика Ляп Назар (" Встречающий зарю"). Руководство сбора в это время знакомилось со старейшинами кишлака, с целью зафрахтовать несколько ишаков для переброски наших грузов в верховья Язгулем - дары.


	Верховья ледника Федченко

Через час вернулся озабоченный Саныч и озвучил нам очередную проблему. Согласно местным традициям вверх по ущелью Язгулем-дара, которое местные жители считают своей собственностью и которое является для их баранов кормовой базой, ишакам и прочим людям можно подниматься только вслед за отарами, по мере того, как они (отары) съедают травяной покров, с целью сохранности последнего. Но его успокоили тем, что для того, что бы сожрать остатки травы, местным баранам потребуется не больше недели. А для нас, как гостей кишлака сделали исключение, при этом Саныч красноречиво посмотрел на баул со сгущенкой. И мы можем отправляться наверх хоть сейчас, правда, таща грузы за плечами. Высказывая вслух все, что мы думали о местных обычаях, вновь принялись устанавливать палатки и переупаковывать наш багаж в соответствии с изменившимися планами.
Утром основной состав команды, с догнавшим наконец-то нас Серегой Тимофеевым, прибывшим с Чемпионата Союза и добиравшимся до Рошпора самостоятельно, выдвинулся в ущелье Язгулем-дара. Остальные члены сбора с завистью провожали нас взглядом. Им предстояло челночить наши грузы, сколько хватит сил вверх по ущелью, в ожидании, когда аксакалы дадут добро на использование вьючного транспорта. Правда и мы были нагружены до предела, а перед отходом Саныч еще вручил каждому по котомке весом килограммов пятнадцать, с наказом донести, кто до куда сможет. Как только лагерь скрылся из глаз, я с облегчением скинул свой допгруз, и, отмаркировав его каменной пирамидкой, двинулся дальше.

Тропа проходит по совершенно диким местам, по оврингам нависающим над бешено несущимся потоком воды через нагромождения скал. Через пять часов ходьбы, с остановками для перекуса абрикосами, с трудом преодолел речку Язгулем, имеющую в здесь вид водопада. Кстати, именно в месте моей переправы, через две неделе будет сбит потоком воды и погибнет руководитель команды Московской области. Еще через час добрался до обширной поляны - места нашего базового лагеря, расположенной над языком ледника Язгулем-Дара, на высоте около 3700 метров. Где обнаружил Салавата Хабибуллина сидящего под скалой и увлеченно раскалывающего косточки от абрикосов, которых у него был целый мешок. Надо же, как мне не пришла такая классная мысль! Присоединившись к нему, сосредоточенно работаем молотками, изредка бросая взгляд на объект нашего восхождения пик "26-ти комиссаров", расположенный восточнее пика Революции и обрывающийся на юг грандиозной стеной.
К вечеру вся компания собралась вместе. Гержа Сергей, из секции Уральского госуниверситета - в прошлом году мы вместе прошли Южную стену пика Ахмади Дониша (см. очерк "Двадцать дней одного лета"). Дэви Михаил - "армеец" впервые выступающий в областной команде. Маниров Валера - представитель спортклуба Уральского политехнического института. Тимофеев Сергей из спортобщества "Труд", только что прибывший с Чемпионата Союза, где в скальном классе проложил сложнейший маршрут по стене Асана. Хабибуллин Салават, его одноклубник, также впервые попавший в областную команду, кстати, единственный кто дотащил свой допгруз до финиша. Автор этих строк - назначенный тренерским советом, руководить этим пестрым коллективом, составленным из не самых худших представителей легендарного Свердловского альпинизма. Ну и естественно Михайлов Александр Александрович - тренер сборной области.
Вечером, все слушали увлекательный рассказ нашего друга Стаса Мерцалова, сопровождающего нас в этой экспедиции в качестве радиста, и по совместительству являющимся заведующим одной из химических кафедр УПИ, о способах приготовления и достоинствах различных сортов водок, в чем он явно был большой специалист. Пока Саныч не прервал Стаса, объявив, что завтра мы отправляемся на тренировочное восхождение. В качестве объекта он выбрал пик Шипка (6254 метра над уровнем моря), по Южному гребню 4Б категории сложности. Во-первых, высота приличная, во- вторых идти недалеко, в- третьих, он уже был на нем в процессе траверса пиков 26-ти комиссаров - Революция - Шипка, на Чемпионате Союза лет пятнадцать назад, и готов немедленно дать квалифицированную консультацию. Но особого интереса его информация не вызвала. Все, затаив дыхание, наблюдали за приготовлениями нашего кандидата химических наук - к опыту по превращению обычного медицинского спирта в "Столовое вино № 17" по простому рецепту, чуть ли не самого Менделеева.


	26 комиссаров с ледника Федченко

Однако, чувство ответственности (все же капитан команды), пересилило тягу к знаниям и я, заручившись клятвенными заверениями, что к моменту дегустации, нас с Санычем непременно позовут, принялся запоминать нюансы завтрашнего восхождения.
Утром с трудом пересекли ледник Язгулем-Дара. Из-за обилия трещин, разломов, хаоса кальгспоров и вчерашней дегустации, к началу маршрута вышли только к обеду. Широкий осыпной кулуар, в основании которого стоит каменный "тур", обозначал начало нашего пути. Еще часов пять потребовалось на преодоление осыпи переходящей в снежный склон до перемычки между пиком Шипка и пиком "50 лет Вооруженных сил". И далее по гребню в направлении вершины за пару часов мы добрались до удобных площадок на высоте примерно 5500 метров. Недостатком бивуака было то, что он насквозь продувался шквальным ветром. Часа полтора потратили на возведение вокруг палатки ветрозащитной стенки из обломочного материала в изобилии валявшегося вокруг. Недостаточная акклиматизация вылилась в головную боль и бессонную ночь, не помогала даже фляжка, тайком от Саныча, врученная мне Стасом.
Вышли затемно, все равно практически никто не спал. Нудный осыпной гребень, которому казалось, не будет конца, через пять часов вывел нас на вершину. Набор высоты от урюковой рощи до 6254 метров над уровнем моря за 48 часов, даром не прошел. На спуске голова гудела как колокол, а перед глазами стоял туман. Спустившись на свой бивуак, принялись вяло собирать рюкзаки. Но на связи, поинтересовавшись нашим самочувствием, Саныч приказал провести еще одну ночь на "5500", для лучшей акклиматизации. Нисколько не расстроившись от этого сообщения, все дружно полезли в палатку. Снаружи остался один Салават добровольно вызвавшийся приготовить ужин. Его физические кондиции поистине вызывали уважение. Ровно через минуту раздался грохот, и палатку ощутимо тряхнуло. Все срочно эвакуировались на свежий воздух. Открывшееся зрелище было удручающим и комичным одновременно. Рядом с разрушенной ветрозащитной стенкой, на строительство которой ушло вчера столько сил и времени, стоял наш дежурный с молотком в одной руке и мешком с урюковыми косточками в другой, сконфуженно объясняющий, что хотел всего лишь расколоть пару орешков. Восстанавливать пострадавшее укрытие ни сил, ни желания уже не было.

Центральный Памир, пик 26-ти Бакинских комиссаров,
6 августа 1988 года.

Из отчета о восхождении: "Южная стена пика протяженностью около трех километров, с перепадом высот 2504 метра имеет среднюю крутизну 60 градусов. Стена представляет собой три скальных пояса, причем каждый последующий сложнее предыдущего, соединенных протяженными снежно-ледовыми гребнями. Участок наивысшей сложности находится на высотах 6100-6300 метров над уровнем моря, на так называемом "желтом поясе" крутизной 90-95 градусов и далее ледовый склон, выводящий на Восточный гребень пика 26-ти Бакинских комиссаров".

Продолжение - 2 часть