Дневник участника

Байченко Ю.П.:

Предисловие

В 1969 г. на базе а/л "Узункол" Свердловская федерация альпинизма завершала школу младших инструкторов альпинизма. Были привлечены лучшие тренеры, инструкторы и спортсмены области. Из их числа была сформирована команда (рук. мс С. Согрин), занявшая 5-ое место в Чемпионате СССР-69. Это позволило подать заявку на участие альпинистов области (общества Труд) в Чемпионате СССР-70.

После переговоров, переписки с Москвой, решения финансовых, организационных и других вопросов, в состав экспедиции ЦС ДСО "Труд" в район ледника Гармо и пика Коммунизма были включены четыре спортсмена Свердловской области:
Байченко Ю.П. - кмс, СЗЭА (Свердловский завод электроавтоматики)
Кушнарёв В.Н. - кмс, НТМК (Н-Тагильский металлургический комбинат)
Малютин В.М. - мс, СЗЭА
Усманов С.Ф. - кмс, СЗЭА
Предполагалось их участие в чемпионате в составе команды, заявившей траверс вершин Ленинград (6507 м), пик Коммунизма (7495 м), пик Россия (6875 м).
Состав экспедиции:
Москва - 19 человек
Ленинград - 9 человек
Свердловск - 4 человека.
Кроме траверса еще три команды из состава экспедиции готовились участвовать в чемпионате в классе высотном (Москва) и высотно-техническом (Москва, Ленинград).
За время экспедиции мне удалось не пропустить ни одного дня, чтобы не написать в дневник об основных его событиях, хотя, иногда, с опозданием.
Когда закроется последняя страница дневника, окажется, что в целом по экспедиции картина окажется неполной, найдутся пропуски, огрехи, ошибки в деталях, в том числе в оценках и т.д. Но…Это лишь дневник участника.

Ю.Б.

30.06.1970
Вылетели из Алма-Аты вовремя, садимся в Ленинабаде, температура, чувствуется, повыше, жарковато. Соответственно - фрукты: помидоры 30 коп. - это после 1руб.80 коп. в Алма-Ате. Есть персики, абрикосы. Что будет в Душанбе?
Душанбе. Температура та же. Берем такси не без разговоров с чудаком, который в самолете был тише воды, а как вышел из него - сразу хозяином страны стал. Решили ехать на почту - получить корреспонденцию, заехать на Ленина, 20 - ЦС "Таджикистан", поискать следы Согрина. Так и сделали, но оказалось - зря.
С Согриным встретились на почтамте. Встретились, будто расстались вчера или сегодня после первого завтрака. Посвежел он здесь, выглядит бодро. Но до сих пор сомневается, а то ли он сделал. Впрочем, человек редко бывает доволен всем, особенно работой, да ещё новой после двух месяцев.
Поехали на перевалку на такси. Шофёр - сволочь. Ободрал. Мотив - езда за чертой города. На перевалке встретились с Филатовым. "Зам. вашего шефа", - так он отрекомендовался, - завхозом и поваром - зам зама. Чувствуется, что деляги, пробивные люди. Уехали с Согриным в "Варзоб" на его машине. Лагерь стал как-то неуютнее, нет хозяина, и совсем пустой - все на выходах. Новичков всего семь человек! Лагерь - 50. Познакомились с Абдуллаевым. Видели Моногарова издали. В Фанах - чума или подозрение на неё. А может, фикция. Спим. Завтра - в Душанбе.

01.07.1970
После обеда приезжаем на перевалку. Москвичи прилетели, ленинградцы - раньше нас. Все спят. Ушли купаться на озеро. Пришли. Романова нет. Купается. Видели его на озере, не разговаривали. Сухой, стройный, ничего вроде. Как будет дальше?
Вечером - общее собрание. Ринулись на соседнюю турбазу, и ей пришлось пострадать: уведено по заданию ящиков 30. У Романова глаза заблестели от такого великолепного решения тарного вопроса, когда кавалькада свердловчан, увешанная ящиками, показалась в дверях. Впереди - Стас - четыре коробки в четыре этажа на голове, морды не видно. Упаковка прошла довольно успешно, знакомство состоялось.

02.07.1970
Кушнарёв уехал на станцию - разгружать контейнер. Трое нас - в город, пожрать, купить фруктов. Поели на базаре. Уже сейчас фруктов - завал. Яблоки 50, помидоры 20-25, дыни 50. На базаре места уже нет, а что будет через месяц? Купили подтяжки, по три пары, нафига? Жадность. Приехали назад, встретили Романова, сообщил, что завтра мы улетаем в Тавильдару, шесть человек. Дал билеты. Вова уехал на базар за фруктами впрок на дорогу. Загрузили машину, отправили в Тавильдару. С ней уехали четыре ленинградца. Зашёл Романов, поговорили, узнал, что за люди. Обещал снаряжение после экспедиции через облсовет. Вечером - собрание у Согрина, вроде отходная. Стас купил ром, нафига? Сделали салат со сметаной из холодных помидоров и огурцов - объедение. Ром не пил. Малютин сказал, что показушник. А куда в него лезет в такую жару? Показушник он. Ром не допили, вернее, Витюха не стал допивать, так как Стас не пил. Присутствовал Володя Сёмин, фотокорреспондент из Таллина, свободный художник. И еще местный товарищ, кмс, таджик. Парень понравился. Спим раздетые, всё открыто, некоторые на улице, духота, жарко. Завтра подъем в 5.00. Самолет - в 7.00

03.07.1970
Малютин проспал, с чего бы? Будильник его разбудить не смог. Встали в 5.30. Состояние не очень. Была опасность опоздать. Вышли на дорогу, минут через 10 подобрала машина. С пересадкой добрались вовремя. Рейс отложили на три часа, потом ещё, ещё раз, и, наконец, на следующий день - по метеоусловиям.
Пока ждали - жара как в печи для обжига кирпича - съели все фрукты. Вова обнаружил близко базар, пополнялись два раза, всё с тем же успехом - съедая всё лёжа, облитые водой и сонные как мухи, всё это на собственной даче, сделанной из курилки для обслуживающего персонала. Со стороны зрелище было выше среднего. В 50-ти метрах - выход на посадку. А тут - четыре голых (или полу) трупа (почти). Всё это впечатления посадочной тёти.
После того как были съедены кг шесть фруктов, дыня, четыре лепёшки, плов и т.д. поехали часа в 3 обратно на перевалку.
Вылез один у почтамта, получил письмо, пошёл искать "душанбинки" на манер "таллинок", но с козырьком, раза в два длиннее. Не нашёл. Зато в спорттоварах выбор гораздо более чем у нас, есть эластик натуральный и костюмы шерстяные, удивительно. Впрочем, зачем они таджикам? Ещё вспотеют. Прошёлся до перевалки пешком - скудновато насчёт зелени, с Алма-Атой не сравнить. Вода в канале красная стала, как какао, но, наверное, несладкая.
Прихожу на перевалку: Согрин готовится уезжать в лагерь. Погода не очень, говорит, где-то сошёл сель, размыло дорогу, не уверен, что доедет. Доехал до Варзобского озера - там полный развал. Двое, Стас и Малютин, требуют пива и шашлыки. Вова против и деньги у него. Сидят по разные стороны озера, ждут. Чего? Пришёл, в пиве отказал категорически, шашлыки взяли, но мало - денег три рубля. И они один рубль две штуки - у таджиков баранов меньше, очевидно. Поехали спать.
Вспомнил: первого числа, когда крали ящики, Стас и Малютин пытались утащить деревянную будку, в которой возят хлеб на машине, размером 2,5*1,5*1,5. Помешал забор.

04.07.1970
Проснулись в 5.00. Вышли на дорогу в 5.10. Так и топали 40 мин до конечной автобуса - ни одна машина не взяла. Но у каждой в кузове стояла корова. Было воскресенье или около. В 6.25 пришёл автобус. Шофёр сказал, что в порту будем в 7.15. Такси нет. Шофёр убеждён, что всё решают деньги. Всё решили три рубля. Прибыли на этом же автобусе в 6.50. Посадки не было. Минут через 15 сели в самолет, тронулись. Летим долиной р. Обихингоу - мутная, как Сауксай, хотя я её и не видел. Чем дальше, тем, пожалуй, зеленее. Сели в Комсомолабаде, потом в Тавильдаре (или Дыре, как она потом была окрещена, на десятый день). Единственная достопримечательность - четвёртое мужское отделение сумасшедших. Да ещё над посёлком колоссальным замком возвышается серая скала, венчающая зелёный пупырь. Покидаем аэродром, ставший знаменитым после нашего посещения, идём искать свой передовой отряд. По дороге заходим в чайхану, которая тоже будет помнить экспедицию, и вскоре находим своих. Встречают радостно. Обалдели за два дня - их четверо - от ящиков, погоды (наполивало одну ночь), одиночества. Варим, едим, пьем чай.
Вскоре прилетает второй самолёт с нашими, ждём их, но зря. Они осваивают аэродром как футбольное поле. Смотрим, завидуем, но это за рекой, идти пять км. Жарко. Приближается вечер. Продукты все у нас. Там голод. Приходят посланцы. Оказывается, что есть два указания Романова. Первое - ждать вертолёт, где мы, и второе - ждать за рекой, на аэродроме. Машина туда не ходит, нет моста, бензовоз сможет заправлять вертолёт только на этой стороне. Всё это сообщается "футболистам". Приходит наш шеф Ефимов Борис - главный траверсант. Чуповкин (главный ленинградец) с божьей и населения помощью доказывает свою правоту. Решено завтра сходить с населением на аэродром, поиграть в футбол и забрать все вещи с аэродрома. День завершается триумфом Вовы - он поймал три маринки по 10 см. Это не проходит мимо внимания Ефимова.

05.07.1970
Скажу сразу, что этот день останется в памяти каждого участника экспедиции, и забыть его не даст сувенир, который имеется у каждого, и полученный в результате событий этого дня.
День начался, как обычно, утром. Проснулся часов в 7, может раньше на полчаса. Разговоры. Вылез, смотрю - шеф Ефимов, радист Вова и Петифоров (москвич) делают снасти для рыбалки. Помог сделать, накопать червей, закинул разок и пошёл купаться. А ночью мне рассказали: ребята были разбужены криком, оказалось, радисту - он, вообще, впервые в горах и подобных мероприятиях - под влиянием вечерних разговоров приснилась гюрза, кусающая его за непотребное место. Соответствующая реакция, шум, крики ночью и утренняя разрядка - изображение в картинках.
Исправляюсь. То, что записано в многообещающих выражениях в начале этого дня, относится к следующему. В 5.20 сходили на аэродром, встретили еще одну группу во главе с Безлюдным Володей, поиграли в футбол, часа два - два с половиной. Мы выиграли, но какой ценой - Малютина назвали "шкафом". Бегали здорово все, я сначала тоже, но зря - растянул мышцы, как на лыжах, радости мало. Отрадно, что так все любят играть в футбол, примерно все на одном уровне, дилетантов почти нет. А может, они и не играют, есть такие. В общем, интересно. По пути на аэродром и оттуда купаемся в речке не очень холодной (теплее, чем в Ялте) и настолько прозрачной, что так и притягивает к себе. Течение таково, что можно плыть, не двигаясь с места. Воды - ниже пояса. Купаются, в основном, без ничего, хотя до Тавильдары 150 м. И жаль, нет Вододохова. Вечером начальство (Безлюдный) осматривает временный лагерь, вертолетную площадку, окрестности и приходит к выводу, что надо переехать на один км вглубь гор. Но это завтра.

06.07.1970
Вчера после футбола вещи с аэродрома не были перенесены на "наш" бивак. Как всякое уважающее себя начальство (новое и старое), Безлюдный и Ефимов не смогли в первый день договориться. Безлюдный настаивал на переезде на аэродром, а это значит волочить пять тонн груза.
Короче говоря, утром бригада грузчиков отправляется на аэродром за вещами. По пути купаемся в "нашей" голубой речке, по приходу в аэропорт пьём чай, обсуждаются варианты.
Вдали появляется вертолёт, никто не удивляется, но все радуются. Не удивляются, потому что Безлюдный сказал, что вертолёт, который снимает с Гандо геологов или гляциологов, возможно, будет прилетать в образующиеся у него "окна". Все высыпали на поле, следят, как вертолёт заходит на посадку с запада на восток. Отмечаю про себя, что он садится как самолёт, с ходу, я всегда себе представлял, что он должен сначала зависнуть. Касается земли, бежит по полю и вдруг начинает несуразно подпрыгивать с одного бока на другой, колебания увеличиваются, не успеваю соображать, как, впрочем, и все наблюдавшие, зачем это всё, к чему. Я тоже жду взрыва, грохота, или ещё чего-нибудь в том роде (ждал, как потом оказалось, не один). Но ничего не происходит. Пыль относит ветром, вижу - экипаж уже на земле, четыре человека. Первое впечатление, что ведут себя как пьяные, крутятся на месте, сами, наверное, обалдели от случившегося. Один держится за живот. Подбегаем, помогаю оттащить его в сторону. С нами врач Лариса. Командир немного в крови - голова. Все живы. Кто был в кабине с бочками (бензин), помяло ими, но ничего страшного.
Вертолёт выглядит печально - хвост отломился, торчит под 60 градусов в сторону, колесо переднее правое отлетело вместе с кронштейнами. Одна лопасть отлетела метров за 70, еще одна сломана пополам. Вокруг различные части - карданы, кронштейны, тяги и т.д. Выгружаем срочно две бочки с бензином - как бы чего не вышло - и оттаскиваем подальше. Собираем все отлетевшие части в кучу по команде Лёни Белозёрова, по-моему. Приходит начальник аэропорта и говорит, чтобы всё положили, как лежало. Разносим и наводим художественный беспорядок. Затем нас выгоняют с поля и запрещают подходить к машине. Сидим, отдыхаем, выясняем причину аварии. Большинство сходится на том, что это лихость командира. Прилетают самолёты, комиссии и т.д. В этот день село самолётов шесть, норма - два. Уходим, унося свои пожитки. Сожалеем, не везёт. Что будет дальше, говорят, этот был последний в Душанбе, но, как оказалось, наврали.
Возвращаемся в лагерь, он уже переехал дальше. Идём туда. Место - аэродром, но нет воды, где купаться. А Обихингоу грязная и опасная. Чугун Чугуныч кормит нас вкусным обедом. Вечером - футбол, наигрались от души. Особенно преуспевает в этом деле Онищенко - нет на него устали, но играть против него можно - аккуратен, но остановить можно.
Устраиваемся на новом месте - в палатке я, Малютин и Вова - фотокорреспондент. Расстроен, что придётся терять время. Завтра должен прибыть Романов.

07.07.1970
День начинается с хорошей погоды и завтрака, потом занимаемся, кто чем может до обеда. После обеда приезжает Романов, сообщает, что вертолёт будет 9-го числа, это всё-таки послезавтра.
Собирает Романов совещание начальников, приказывает сдать всё расхапанное снаряжение. Сдаём. Всё тут же складывается в одно место, призываются тренеры, капитаны, их друзья и близкие, и они экипируются. Затем - все остальные. Недовольных нет. Всем досталось. Главное - дисциплина.
Все команды знают, или, во всяком случае, уверены на сегодня, куда они пойдут. И только мы, "траверсанты", далеки от этого. Пакуется "сброс", нам не разрешают. Приготовили палатки высотные, палки к ним, молотки, шеклтоны. Ждём разворота событий. Вечером - футбол.

08.07.1970
С вечера Романов объявил подъём в 7, зарядка, завтрак в 8, потом дела. Так и было. Зарядка была общая, проводил Онищенко. Молодец. С приездом Романова народ подтянулся, мне кажется, чувствуется, что он авторитет, в лучшем смысле. Пожалуй, полноценного зама ему в экспедиции нет, без него - самотёк.
Народ, человек десять, был отправлен на разлом вертолёта. Отправил Малютина и Усманова, заказал сувенир - кусок лопасти. Кое-кто (начальство) уже обзавелись, нарисовали и написали, кто что мог. Явились к обеду, пообедав предварительно в чайхане, с сувенирами, впрочем, вся экспедиция теперь с сувенирами, кое-кто не с одним. Ждём дальнейшего разворота событий. В свободное время - преферанс, но редко. Вечером опять футбол, и опять наша команда, где я, выигрываем. Играют уже мягче, притираются друг к другу. Споров, разногласий мало.

09.07.1970
Подъём в 7.00. Зарядка. Проводит Капитан команды. Чуть послабее, чем в первый день. Но неплохо. После завтрака занимаемся перепаковкой продуктов, снаряжения экспедиции и т.д.
Приехал Грешнёв - представитель федерации, последний из экспедиции. Теперь они в полном сборе. Сообщили, что вертолёт будет сегодня, в 12.00. Ждём с нетерпением, но его всё нет и нет. Зато новое ЧП - рядом с лагерем, на тракте, на ровном месте перевернулась машина ЗИЛ-130. Шофёр и две девушки-студентки - геологи из Москвы - живы, через час уже ходили. Отделались царапинами. Машина здорово помята, особенно кабина, стекло вылетело. Машина стоит на правом боку. Сфотографировал. Вертолёт так и не появился, вместо него пришёл бензовоз. Ждём вертолёт.

11.07.1970
С утра прилетал вертолёт, оказался - не наш. Потом пролетел наш и улетел в сторону Гармо. Ждали часа три. Прилетел, сел на аэродроме, потом у нас. Забрал Романова, Ефимова, Онищенко, Чуповкина, улетел. Пилот управляет своей машиной первоклассно, с этим согласились все. Говорили, что это лучший в Душанбе. Фамилия - Иванов.
Передовая группа полетела на разведку и приём сброса, как я понял, на ледник Беляева или около. Решится вопрос - каков наш маршрут траверса. Узнаем, очевидно, об этом в базовом. Вертолёт сделал сегодня еще один рейс. В основном забрал груз. Завтра - наша очередь. В футбол не играли - запрет. Вчера произошло столкновение двух гигантов у ворот - Жоры Корепанова и нашего шефа Ефимова. Результат - травма рёбер.

12.07.1970
Поднялись в 5 часов. Вертолёт должен быть в 6. Умылись, позавтракали, собрались - нет. Наконец, прилетел в 8.00. Грузятся 8 человек с рюкзаками. Пилот больше не берет. 8 человек - это 75 кг в среднем, а рюкзаки кг 40, не меньше. Итого 115 кг /чел. х 8 = 920 кг, а он хотел 700. Да ещё улетели безлюдные рюкзаки - всего увёз около одной тонны. Уехали: врач, ленинградцы и наш Вова, как главный строитель.
Интересно взлетел вертолёт: колёса от земли не отрывал, а ехал по полю. И так доехал до обрыва в реку - пять метров. И при этом повис, и так и улетел.
Я улетел со вторым рейсом, садились при дожде, думал, что третьего рейса не будет. Но пилот прилетел и слетал ещё раз. Всё удивляюсь искусству пилота при взлёте и посадке - может развернуться на месте и выдерживает зазоры около 10 см от хвоста до земли.
Остатки дня посвящены устройству лагеря - ставятся шатровые палатки, делается стол (Вова), баня (ленинградцы и москвичи). Я занимался устройством плотины. Малютин и Стас - везде понемногу. Вечером опять дождь. А за день, неполный, дождь и солнце менялись раз пять. Верх ущелья весь забит тучами, там непогода. Лишь к вечеру удалось рассмотреть пик Гармо - прямо вверх по ущелью. Внушительно выглядит его левое северное ребро. На левом (орогр.) берегу (напротив лагеря) стоит в. Гранит - назвали челябинцы. Ещё они здесь дали имена Шихан, Зурбаган и т.д. По-моему, это по результатам экспедиции их 1968 года, когда их запасные облазили все боковые ущелья Ванч-дары, Шокальского и ещё ниже по течению Гармо.

13.07.1970
Весь день опять ушёл на баню, стол, кухню и т.д. Погода улучшилась. Вертолёт прилетал ещё три раза, предлагали ему сделать заброску (выброс) на л. Беляева - отказался, сказал, что там плохая погода, улетел. Есть сомнения, что он прилетит для забросок. Тогда всё на себе. А время? По плану у нас завтра выход на заброску. Начальство, Безлюдный и Климов, не чешутся. Ленинградцы забеспокоились, убеждают Безлюдного - он ни в какую, говорит, рано и всё тут. Ленинградцы недовольны, ругаются. Конфликт.
У нас тоже был такой ещё в Лангаре, из-за "дураков", какими он нас обозвал. Первый раз это кончилось тем, что он подошёл к нам сам и поговорил по-человечески - получилось вроде извинения.
Работали с Вовой (я в качестве помощника) над созданием тента над столом из подпалатников. К ужину закончили - получился блеск. Всем понравилось, а доктор Лариса принесла клеёнки и кашпо с цветами - ну как в цивилизации стала столовая. Появились предложения в горы не ходить и ещё много шуток на эту тему. Окрестности стонали от хохота. Особенно в ходу шутки Казакова Игоря, гитариста, и вообще умного и грамотного парня, и Белозёрова Лёни, его друга и товарища в песнях. О песнях: у них, по-моему, три талмуда, много таких, которые слышим впервые. Запомнились хорошие - молитва и 30 лет.
Передовой группы нет, не знаем, куда же они нас поведут. Ничего не ясно с забросками нашего снаряжения - куда и чего. Ждём.
Кстати, о лагере, базовом, он на высоте 2800-2900 метров, за 300 м до языка ледника, тем не менее, тепло. Стоит в настоящем лесу - берёза, ещё какое-то местное дерево. Правда, берёза какая-то своеобразная, по коре. С первого взгляда и не скажешь. Но это так. Есть куропатки, и, говорят, козлы. Не ели.

14.07.1970
На завтраке под новым тентом было объявлено Безлюдным на общее обсуждение, что, если все готовы и хотят, то по желанию можно всем выйти сегодня в час. Продуктов на нос 10 кг для заброски и ещё для себя примерно один кг в день на нос. Выход на четыре дня. Говорят, будет тяжело. Готовимся, облегчаемся, Вова спальник не берёт.
Вдруг прилетает вертолёт, ура, ура, и улетает на заброски. Говорят, всё прошло нормально. Груз для туристов заброшен не был: их не оказалось на Сурковом лагере.
Выходим в 2.00. 29 человек, с доктором. Проходим минут 20, встречаем могилу, вернее памятник двум англичанам, которые погибли в этом районе в 1962 году. Их фамилии Смит и Нойс. С ними ещё были Хант (рук. эксп. на Эверест) и Эвинс. Двигаемся по правой боковой морене (орогр.) довольно равномерно и без ЧП.
В 6.30 приходим на ночёвку, я думал, что это Аво-Дара, но это речка №4 по нашей карте. Вечер проходит весело, до 11.00 поются песни, опять Казаков и Белозёров. Спим в высотной палатке, в спальнике не жарко. Каково Вове в пуховых брюках? Шли сегодня 4 часа 30 минут. Шли ровно, никто не отставал, вроде все чувствуют себя хорошо. Выглядим не хуже других.

15.07.1970
Подъем в 7.00. Вова встаёт раньше, потом я, дежурим. Готовятся сосиски в банках. Когда открывал, обрызгался с ног до головы томатом, и не только я.
Выходим вовремя, в 8.00. Впереди Безлюдный, забираемся слишком высоко, спускаемся на ледник, топаем дальше по нему. Так семь с половиной часов.
Не сказал, что очень умотался, в основном, плечи и немного спина. Наши парни молодцы, шли всё время в головной группе, отряд растянулся на полчаса. На Сурковую поляну вышли первые. Там оказались туристы, которые опоздали ко вчерашнему выбросу. В результате остались без продуктов. Сразу ушли вниз, в наш базовый, к своим продуктам. По пути первый отдых делали на Аво-Даре.
Место ничем не примечательное, кроме того, что есть вода, ровная площадка, и это последнее удобное место до ледника Беляева или Вавилова. Тут останавливались все экспедиции - комплексная 1928, 1922 года, 1931, 1948 - альпинисты, 1955 - грузины и т.д. почти каждый год. Тут есть могила Дьяконова 1959 года, трудовец. Не очень понятен наш приход на Сурковый: если мы идём на ледник Беляева - это в стороне. Единственное, чем можно объяснить наше присутствие здесь - это хорошим отдыхом перед завтрашней работой. Всё-таки наши мужики, видно, устали, не могут скрыть своё раздражение по мелочам, между собой разговаривают как на базаре, особенно отличается этим Малютин, ворчит, перечит и ругается. Вова тоже не в себе что-то. Покушают - посмотрим, отойти должны.
Ленинградцы смотрят в подозрительную трубу, увидели на противоположной морене козлов и даже барса, который крался за ними. Вова тоже смотрел и говорит, что чуть его не увидел (а кто-то, посмотрев в трубу, сказал, что если это барс, то Федя (он увидел) слон. Федя - ориентировщик мс и кмс по альпинизму, интересный парень, но никто его почему-то серьёзно не воспринимает, особенно в альпинизме.
С Суркового хороший обзор района, виден Гармо и все шесть ледников, Патриот, Россия, Крошка, Ленинград, весь цирк Беляева. Много пятитысячников, с хорошими стенами, но не за ними сюда приезжают. Ледник Гармо, по которому мы шли, в общем-то, ровный по сравнению с ледопадом на леднике Беляева. Там хаос - его мы должны пройти завтра и подняться в цирк Беляева, к поломанному вертолёту. Масштабы всего, что здесь есть, конечно, гигантские: ледник - так на два дня ходу, вершина - так с перепадом не менее двух км.
Вечером внезапно всех собрал Безлюдный и сообщил, что у нас ЧП. Оказалось - Осташенко 30 лет. Подарили конфеты и карабин.

16.07.1970
Вышли в 8.30, спустились 200 м на ледник (зачем поднимались?) и пошли под ледопад. Под ним встретили группу Романова: заросли, постройнели, особенно наш шеф Борис Ефимов.
Узнал, что вроде должны начинать с Ленинграда, это значит, через Коммунизм. Есть приказ пройти ледопад и на ровном месте ледника оставить заброску. Пошли, надели кошки. Ледопад, конечно, колоссальный, особенно, когда находишься внутри него. Сделали несколько снимков. Самую сложную часть прошли часа за два - хорошо. Один раз перевернулся через голову, нога провалилась, а рюкзак тяжёл. Груза почему-то не убавилось. Сели после ледопада, попили чай, посидели, пошли дальше, в основном, по ровному с небольшим набором высоты. Ещё раз отдыхали, в 5.20 встали на ночёвку, прямо на снегу. До вертолёта не дошли примерно час. Сидим, варим, посыпал снег, перестал скоро.
Открылась панорама. Видно хорошо стены Патриота, России, "наше" ребро Ленинграда. Обсуждают, что да как. Ребро, конечно, сложное, но проходимое. Нужно дня три, по-моему. Большой перепад. Завтра обещают выход в 5.30 назад, в базовый.

17.07.1970
В 5.30 или 5.20 только встали, вернее, проснулись. Безлюдный почему-то сам ходил, будил народ и ругался. Нас это не касалось. Мы собрались быстрее, чем кто-либо, и ждали. Оставили две высотных палатки, где стояли: в них вся заброска и личные вещи.
Тронулись обратно через ледопад, но слева по ходу, под самыми стенами. Прошли его значительно быстрее, чем туда. Покушали, так как вышли, не евши. Отдохнули, оставили кошки, верёвки, палатку. Ушли вниз. Дальше прошли нормально, только Коршунов хотел увести нас в сторону. До базового добрались за 12 часов с отдыхом, а туда топали 21 час.
Наша группа, в основном, была впереди и ни в чём не уступала "чемпионам", кроме, пожалуй, Коршунова, но он кандидат в международные и т.д.
Базовый встретил нас квасом, по-моему, с градусами, раздавал Онищенко - дежурный. Таня, жена Романова, сказала, что с утра дежурными были Романов и Ефимов, но они срочно ушли на охоту. Первый убил улара, второй фигу. Помылись в бане, вернее, попарились - отлично. Потом обед - съел две чашки. Потом пили чай, томатный сок. Таня подсчитала, что на нос вышло не менее трёх литров жидкости. До ночи пели песни, человек 6-8. Остальные дрыхли. Пожалуй, вечер запомнится. К вечеру погода испортилась - вовремя удрали.

18.07.1970
Спали часов до 11-ти - шёл дождь, и никто не вставал, руководство тоже. Стукнули на завтрак - умылись по новой системе - мокрым полотенцем - и завтракать. Потом - опять спать. Любители пошли улучшать баню и рубить дрова. Проспали почти до обеда, погулял чуть - и обед. А после, в основном, опять пили чай: чёрный, зелёный и т.д. Ефимов ходил на охоту, принёс рога от козла и какой-то интересный камень. Был день отдыха, а он устал как никто и весь в пыли - потешались над ним сытые всяко.
Вечером опять песни. Выход - послезавтра. Романов вызывал москвичей всех, спрашивал, кто куда хочет. Про нас спросил у Вовы и на его ответ, что пойдём на траверс и хотим на Кузьмина, ничего не ответил. Мне кажется, уже выбора не будет - пойдём на траверс.

19.07.1970
Встали опять поздно. День прошёл, в основном, в отдыхе, хотя завтра утром выход. Немного постирали, начальство и корифеи парились в бане уже третий день. Сказывается, у них это метод тренировки, что ли. В Москве, мне рассказал Геркен, каждое воскресенье с трёх часов вся Романовская компания сидит в Сандунах и парится, там же решаются все вопросы по предстоящему сезону. Это уже в течение последних 15-ти лет. Их в бане знают каждого, и приезжие ищут их там, конечно. "Не женщины", - добавил он.
Вообще, подготовка к выходу поставлена на самотёк. Это было видно по первому выходу. Часов в 8 вызвал нас Романов, спросил каждого о желании, сказали - траверс, поскольку знали, что Кузьминский переполнен. Выслушивает и говорит, что на этот выход нас разбивают: Усманов и Малютин пойдут с Романовым на обработку спуска для всех групп, мы с Вовой - на обработку Ленинграда в пределах двух - трех дней. День заканчивается тем, что собирает нас Климов и перетрясает всё, что надо брать с собой. Никто не укладывается с вечера. Для меня это странно. Климов добавляет, чтоб мы не торопились, ибо завтрак вовремя не сварится и т.д. Спрашивает Малютин у Ефимова, чем объяснить, что нас разбили? Ответ: на нас должны посмотреть и Ефимов, и Романов. Стас после замечает, что в мемуарах у него будет фраза, что он ходил с Романовым. Укладываемся. В столовой опять поют.

20.07.1970
Поднялись в 6.00 по замыслу шефа - чтоб уложиться, распределить груз и вовремя выйти. С Вовой отрезали ещё 2х30 верёвки, нашли три ледовых крюка - это работа за два часа до выхода. Получаем продуктов и груза всего по 10 кг - это легче, чем в первый выход. Быстро укладываемся - и мы готовы. Завтракаем. Но из наших ещё никто не уложился, даже не сняты палатки, которые уносим.
В 8.30 уходит группа Онищенко. Ленинградцы ушли в 7.00 до завтрака. Пожалуй, они самые организованные во всей экспедиции. Траверсанты вышли в 8.57, Романов - в растяжку до и после. Балашов Лёня бегал, искал ледоруб - кто-то стащил. У языка ледника все собираются вместе кроме первых двух групп. Проходим место первого отдыха на первом выходе. Идём почти в два раза быстрее. Чувствую себя хорошо, мешает только принятое какао - пища тяжёлая для меня. Безлюдный останавливается. Траверсанты уходят вперёд, первая остановка - на речке №4 - 10 минут, затем на Аво-Даре, у наших охотников (Отец, Макарченко и Жора). Подкрепляемся, идём дальше. Скорость прежняя.
К нам пристраивается Отец - начинается кордебалет, отстаёт, одного оставлять нельзя, ждём. Боб говорит, чтоб бросил свою палку, не хочет. Дело доходит до мата, видит, что не шутят, бросает, ответ - в тех же выражениях. Дают ему ледоруб. Выходим с морен на ледник, у первого откола - ледовой стены Отец останавливается и начинает его рубить со словами: "Лёд же". Темляк болтается. Опять внушение и т.д. Идём по леднику, Батя задерживает, Жора Корепанов вырывается метров на 150, не выдерживает Вова, пускается в погоню, за ним все, в том числе и шеф. Отец отстаёт, с ним остаётся Блюм. Остальные резко отрываются вперёд. Перед выходом на ледник нас обгоняют Стас и Витюха. Ушли далеко вперёд, из-за Бати. Отдыхаем ещё раз - третий. К ледопаду и через него, под Сурковый, группу веду я. Вышли правильно и быстро. Поднялись в лагерь. Наши пришли на час раньше. Ставим палатки, пошёл снег, видимости нет. Приходят остальные, все, кроме Романова. Он пошёл на охоту. Ждём до темноты, нет. Уходят встречать. Приводят часов в 10. Заблудился. В такую погоду это не хитро. Устроились неплохо. Планы на завтра - неясные. Выяснилось, что нет хлеба и вообще продуктов, кроме заброски, очень мало.

21.07.1970
Просыпался часов в 6 - все спят. Погоды нет. Встали поздно. Жрать нечего. Сварили опять тот же суп из сосисок. Сытости не чувствуется, съели томат - то же самое. Пьём чай всё время - результата нет. Проснулось начальство, погоды всё равно нет, снег. К обеду немного развеялось, но время для первого варианта упущено, а для центра - осталось мало. Тем не менее ленинградцы втихаря смотались и почему-то по правому. Рискуют. Проснулись и наши охотники - Отец, Макарченко - повар, и Романов тоже, а также наш шеф Ефимов. В лагере разговоры только о козлятине, способе приготовления, кто сколько съест и т.д. Подбирают носильщиков. Вова пошёл встречать. Вдруг слышим выстрелы - один, другой. Насчитали до восьми. Настроение поднялось, разговоров прибавилось. Шутят: охотники отстреливаются от нападающих козлов. Вдруг - шум. Выглядываю - все показывают вверх. Вижу штук восемь козлов, уходящих по склону. Потом ещё две пары - метров 150 до них. А винтовка у Романова бьет на 200-300 м прицельно. Ну, о чём говорят оставшиеся в лагере в этот момент, лучше умолчу.
Возвращаются неудачники, оправдываются, кто как может. Понемногу страсти утихают. Кононов уходит на охоту, но скоро возвращается из-за непогоды - опять снег, нет видимости. Все залегли. Часов в 5 опять взрыв страстей - Кононов приносит целое ведро консервных банок. Все сгрудились, кое-как разделили. Достаются частик и банка мяса. Съедаем. Читаем вслух детективы, варим борщ сублимированный. Приходит Романов, пьём чай, едим борщ, читаем. Я читаю, все слушают. Романов тоже. В обиходе он, по-моему, мужик ничего, обходительный. Вчера Вова нашёл запечатанный флакон с прозрачной жидкостью. Его сразу захватил Ефимов, но надежды не сбылись - оказалась перекись водорода или что-то вроде. Отдали Бате - дальнейшая судьба неизвестна.

22.07.1970
Подъем в 5.30. Встаю вовремя - дежурный. Собираемся и выходим в 7.00. Погода позволяет и даёт повод надеяться. Ледопад проходим быстро и далее тоже подходяще. В результате раньше 12-ти были на своей ночёвке. По-моему, это рекордно. Все, кроме траверсантов, уходят в 1.00 наверх, им ещё часа полтора. Пьём чай, едим, опять пьём чай до 15.00. Затем я, Вова, Блюм Голубков, Петифоров уходим наверх за хлебом, колбасой, мясом, там - заброска. Идётся удивительно легко, веду я, всё время осаживают. Доходим за час. Высота - 4500. Приносим продукты Онищенко, его группе. Благодарят. Отовариваемся, упаковываем и лезем ещё вверх 100 м к поломанному вертолёту. Зрелище непривычное - всё перекручено, отломано, снято, обрублено, лежит на правом боку - эпопея - спасаловка 67 г. Ломаем себе сувениры и повару трубки - для змеевика. В 5.00 отваливаем вниз и через 40 минут дома. Только успеваем прийти - снег, туман, и так всю ночь.

23.07.1970
Встали поздно, снегу навалом - не менее 20 см, свежий, пушистый, ну и, конечно, опасный. О выходе не было и речи. Бегали босиком на утренний променаж, очень приятно и взбадривает. Это на высоте 4200. Спали тепло, даже слишком. Занялся с утра работой - сделал дорогу вокруг палатки, к складу, к воде. Сварил кокошник-суп, съели, понравилось. Возникло предложение не брать сублимированный борщ, а он, по-моему, ничего, особенно с сосисками. День прошёл, в основном, в ничегонеделании, хотя можно было подготовить многое к восхождению - железо, перечень продуктов, веса и т.д. Пока всё на самотёке. Была погода почти весь день, а к вечеру, и частично ночью - опять снег.

24.07.1970
Он и явился причиной того, что утром нас разбудил часов в 8 голос Романова: "Вот это альпинисты!" И после этого небольшой нагоняй, что упускаем время. Часов в 11 вышли вместе с барахлом под маршрут. Шли часа два, успешно преодолели ледопад, встали в цирке ледника на плато под южным гребнем Ленинграда.
Я ещё и раньше чувствовал, что почти восточный гребень не нравится нашему шефу, а по пути на стоянку это стало явным. Пока шли, был подобран другой маршрут - через ледопад на южный гребень и по нему на вершину. Емельяненко и я не обсуждали этот вопрос, потому что мы впервые в такой команде и уже настроились на него, и был он наш по душе, и так быстро мы с ним расстаться не могли, изменить так быстро своё мнение. По приходу на стоянку дискуссия, вернее обсуждение, приобрело весьма чёткую форму: каково твоё мнение. И при помощи аргумента: наша цель - траверс, а не только Ленинград, мы согласились с новым вариантом. Это - среди четверых - Ефимов, Емельяненко, Корепанов и я. Когда подошла вторая четвёрка, всё началось сначала. "За" высказалось пять человек, двое - против: Климов и Блюм. Петифоров сказал, что "подумает", за что был тут же обсмеян. В конце концов, решили, что мнения дробить не стоит, обрабатывать два маршрута тоже не стоит и согласились с предложенным вариантом.
Начали выбирать путь по ледопаду. Выбрали справа по подушкам. Сегодня же до вечера решили проверить - без рюкзаков. Вышли часа в 3, выбрались на самую верхнюю подушку и оказалось, что дальше пути нет. Сунулись туда - сюда - пришлось вернуться. По пути вниз увидели, что ледопад можно пройти, если начать ниже справа с выходом в центр. Но шефу приглянулся контрфорс, который показался нам всем (та же первая четверка) пологим. С этим мнением и вернулись на ночёвку. Поели знаменитый уже кокошник, попили чаю и - спать. Завтра подъём в 4 часа.

25.07.1970
Климов разбудил в 4.45. Ещё темно. Однако наша палатка (Вова, Климов, я и Блюм) собралась довольно быстро. Когда был готов шеф, первая связка - он, я, Жора и Юра Емельяненко - отчалили наверх. Наша цель - быстрей проскочить под ледопадом и выбраться под "наш контрфорс". Жмём на все педали и через час мы у цели. Обработку склона контрфорса начинаю я, снег проваливается, но всё же нахожу оптимальный вариант по небольшим следам лавинок, затем по краю желоба иду к скалам в три такта. Склон всё круче, наконец, слева - скалы. Но выходить на них нельзя - заледенелые. Траверсирую с общего согласия вправо к другим, более крутым скалам. Принимаю Жору - он идёт вторым. Подтягивается вторая связка. И тут же вдруг рушится ледопад, которого мы избегали. Он настолько мощен, что достигает своих предельных значений по длине. При падении лёд крошится на мелкие куски и сверху выглядит как река при ледоходе. Когда лёд мелкий - куча. Мы там были час-полтора назад.
Выпускаю Жору вперёд на свободное место метров на 10. Затем выхожу вперёд сам, принимаю Юру Емельяненко и снова ухожу вверх на 40 метров. Это уже стена 70-80 градусов. Рюкзак за 20 кг (с небольшим). Тяжело. Ищу место, чтоб собраться вместе, позавтракать. Иду следующую верёвку, крутизна 90 градусов, но по косой полке - хорошо. Следующая верёвка - это уже стена с трудным лазанием. Иду влево, вправо - везде сбросы. Путь только вверх - там карниз. Оставляю рюкзак и верёвку, трудную, иду без него. Много живых камней, весь народ подо мной. Иду осторожно и довольно успешно. Прохожу карниз. Принимаю Юру Емельяненко с рюкзаком. Ему несравненно тяжелей, но с перилами. На карнизе он срывается, но я его поймал, он только потерял равновесие, а упасть не успел. Выражение лица изменилось. Принимаю, устраиваю и ухожу с его страховкой ещё на 40 м под шапку снега или как его назвали - кружево. Стена опять 80 - 85 градусов. Опять живые камни. Перед кружевом рыскаю влево, вправо, снег кислый, ледоруба нет. Выхожу слева - с молотком, по пояс в снегу - рыхлом и мягком, срубаю его до камней и выхожу на ровный 20-ти метровый скально-снежный гребень. Закрепляю перила. Выходит Вова с рюкзаком. Пока этот участок (две верёвки) проходил народ, я просидел на перилах около пяти часов. За своим рюкзаком я спускался на 30 м. Когда его вытаскивали на первой верёвке, уронили каску, очки и пять банок креветок. Очки достали, остальное улетело вниз. С гребня - путь по крутому снежному кулуару, верёвок шесть - семь.
Время - около 6-ти. Ночевать на гребне нельзя - 0,5 м шириной. Вова с шефом уходят вперёд. Три верёвки идут очень быстро, на четвёртой верёвке появляется лёд. Траверсируют вправо на 40 м. Выход к основанию скального гребешка. Снег не держит. Идёт ковыряловка. В это время темнеет. Вова выходит вперёд на 40 м, к нему я, затем шеф. Снова Вова на 40 м. Крутизна 45-50 градусов, негде постоять, посидеть, идёт 15-16 часов работы. Вовка кричит - надо метров пять. Прицепляется Боб к ещё одной верёвке, уходит, с ним рядом Петифоров. Выходят ещё на 40 м, затем ещё на 40. Сверху кричат, что вышли. Темнота полная, сверху на фоне звёзд - луны нет - силуэты трёх человек. Все спешат вверх, чтоб покинуть этот кулуар неизвестности. Остаюсь на перилах, если их можно так назвать, последним. Наконец, двигаюсь и я, голова в склон, сверху всё время льдинки и наст. Бобу съездило по носу, мне - два раза по голове. Наконец, выхожу ко всем. Собрались на гребне, крутизна его градусов 30-35, одного склона - 40 градусов, другого - неизвестно. Чуть разровняли, зажигают факел, вверх, вниз - то же самое. Неизвестный склон - градусов 65, карнизов нет. Начинаем всё срубать при свете факела, время 11.00. Наконец, ставим одну палатку, затем вторую. Залезаем, варим чай по 250 г. Пьём. Время 12.40.

26.07.1970
Просыпаемся, конечно, поздно, часов в 10-11, не помню уже точно. Я проснулся от разговоров Боба. Он вылез, осматривается. Говорит, метров 30 ниже - шикарная площадка и с неё есть спуск на плато, куда мы стремились. Если так, то это уже хорошо. Выглядываю в окно - за ним сразу сброс 100 м, крутизна примерно 70 градусов (а может, кажется, ведь снег, хотя и лежит на льду). Остальное примерно так, как казалось вчера. Солнце осветило наши палатки рано. Стало душно. Высота примерно 5000 м, а мы раздеваемся в палатке до плавок. Отходим - приходим в себя от вчерашнего часа два. Завтракаем, намечаем план действий. Впрочем, я стараюсь не вмешиваться в это дело, бесполезно, никто на это пока не будет обращать внимание.
Боб начинает спуск. 30 м оказались 80-тью. Зато всё остальное верно. Топчем площадку, ставим палатки, пьём воду, и тройка: Жора, я, Емельяненко уходим вверх по этому же гребню посмотреть и найти выход на основной гребень. Пройдя верёвки три, Жора убеждается в бесполезности начинания - с гребня ничего не видно, а выходить на высшую точку его долго и неизвестно, чем это кончится. Решаем сделать разведку снизу, из цирка. Возвращаемся и обходим гребень, попадая в цирк. Набрав высоты метров 200-250, выходим под основание ледопада со склонов Ленинграда. Видим хороший путь на вершину, минуя основной гребень. Спускается туман, возвращаемся. Видим двойку Вова - Петифоров, обрабатывающую перемычку на основной гребень. Идут довольно резво, значит - несложно. При подъёме к палаткам встречаем связку Голубков-Климов, идущую на разведку спуска по ледопаду. Если их миссия увенчается успехом, пожалуй, цель выхода будет выполнена полностью, хотя и с задержкой на два дня. Кстати, как посмотрит на это руководство (Романов), я не представляю. Боб говорит, что всё нормально. Я удивляюсь его спокойствию. Хороший он, всё-таки, мужик. Двойка с перемычки возвращается, говорят, что пройти можно, не сравнить со вчерашним кулуаром. Боб, как только услышал про наш вариант, сразу на него и решился, а о перемычке и разговаривать не стал. А зря, есть над чем было тут подумать.
Переписал всю заброску, пошёл снег, будь он неладен. Возвратилась двойка, видимость плохая, но всё же, говорят, в случае нужды можно спуститься по ледопаду. По-моему, темнят, точно они не уверены. Дремлем, варим чай, пытаемся даже попеть, но неудачно. Завтра спуск.

27.07.1970
Вышли часов в 7. Блюм вылез последним. Всё застыло, верёвки не гнутся. Ботинки мокрые, рюкзаки, правда, лёгкие. Доходим до первой трещины. Спуска нет. Дюльферяем на 15 м. Затем Климов проходит сложный траверс, затем две верёвки прохожу я. Упираюсь в трещину 25 м. Стены отвесны. Час-полтора ищем спуск - нет. Боб принимает решение: вверх до палаток и в кулуар. Всем не хочется. Предлагают дюльферять Климов, я, Блюм. Соглашается, выбирает Блюма. Тот ворчит, но спускается и находит выход на противоположную стену. Проходят все, последние я и Вова с выдёргиванием ледоруба (второй раз), в дальнейшем без осложнений, правда, с рысканием туда-сюда, прыжком метров на восемь, как на рисунке и 3-4 спортивными по склонам 50-60 градусов спускаемся на плечо к своей палатке. Время 3.14. А впереди цирк и ледопад до Суркового.
Пьём воду, ананасовый сок, хлеб и в 3.45 отваливаем со страшной силой (спуск) вниз. Я впереди. Начинается снег. Ничего не видно. Хорошо, что заметны следы трёхдневной давности. Подходим к ледопаду. По репликам сзади чувствую, что никто (кроме Вовы) не уверен, куда идти. Показывают кто куда, даже предлагают идти в центр. Удивляюсь - ведь все были здесь минимум по разу, а некоторые два. Убеждаю, как могу. Идём быстро без кошек. Дошли до ключевого места - мост рухнул. Площадка, куда надо - в 15-ти метрах. Слева - скала. Поперёк - провал до 40 м. Предлагаю идти по скалам. Не хотят. Показывают на обход по центру, даже Жора. Не даю опомниться, вернее пока они не уверены, что делать: возвращаться и идти по центру и ещё что, достаю крючья, молоток и начинаю работать. Всё оказалось значительно проще, чем казалось со стороны. За углом - площадка и выход на лёд. Сложнее, чем было, но всё же. Правда, пришлось рюкзаки переправлять отдельно. Прошли. Веду дальше. Жора всё ещё немного сомневается, но скоро убеждается, что всё верно. С наступлением темноты или чуть раньше её мы на Сурковом. По пути видел 10-ти метровый дамский сапог, поставленный наоборот, с белой подошвой и каблуком, затем профиль Пюшкина - ну копия, да ещё кашалота - всё это изо льда.
Приходим с мокрыми ногами, Впрочем, они были такими весь день. Переобуваюсь, завожу примус, варю суп-кокошник, и когда он был готов, переворачиваю кастрюлю почти всю. Это уже второй раз. Народ, конечно, разочарован, но сознание того, что кончились трудные дни, спасало меня - даже меня же и успокаивают. Доедают остатки, мяса и чаю - как при коммунизме. Впрочем, здесь такой порядок. Продукты разделяются на две части - на одни коммунизм объявляется, на другие - дефицит. Коммунизм - на воблу, свежий хлеб, сахар и т.д.

28.07.1970
Часов в 6 утра просыпаюсь - идёт снег. Шеф и Вова собирают барахло, разбросанное по поляне вчера в надежде на хорошую погоду. Засыпаю. Просыпаюсь снова в 7.20. Завожу примус, бужу шефа, говорю: "Пора, погода хорошая". Встают, собираются, опять долго, полтора часа. Выходим в 9.00. Через шесть часов - в лагере. Там нас встречает опять квас, а вскоре обед и баня, такая, что парился в ней пять раз и не хотел уходить. Тут же пили зелёный чай (неглиже), после парилок купались в холодной воде - хорошо. У наших парней дела обстоят так после тренерского совета: идут по грузинам с Казаковым и двумя ленинградцами - Поцессором и Федей - ориентировщиком. Оказывается, тройка: Лавриненко, Осташенко и Белозёров при обработке попали в лавину. Результат - растянута нога (или порваны связки) у Белозёрова и потерян фотоаппарат. Вечером обсуждаем шансы. Они не так уж хороши. До сих пор не уверен, что что-то выйдет с траверсом, времени в обрез. Кажется, кто-то уже отказывается. Это Петифоров. Посмотрим, что принесёт завтра.

29.07.1970
Просыпаемся поздно, в 9.30 - день отдыха. Берусь за ручку, записываю, что было вчера. Ребята спят, Кушнарёв уже где-то гуляет. Оказывается, стирал. После завтрака иду в баню - тоже стирать замоченное вчера. Там уже Ефимов - топит баню. Немного помог, постирал.
Сели со Стасом, Витей Власовым и радистом в преф. Сыграли два раза. Один раз проиграл. Пошёл в баню. У Стаса разболелась голова. Малютин со Стасом в преф больше не играет принципиально. Я с Малютиным тоже не буду играть после сегодняшней стычки. Упрям, как козёл. Не понимает, что ему говорят, вернее, не любит, чтоб его учили. Последнее время он вообще не в себе, злой и много вредничает. Неужели из-за того, что не попал в траверсанты? Так зачем срывать это на своих? Не понятно. В распределении мест в командах участия я не принимал.
Сегодня уходят в Ванч Грешнёв - пред.фед., Балашов Лёня - торгпред в Италии, альпинист для души и ленинградец Пугачёв Лёша, как я понял, отчисленный из команды за пессимизм к своему маршруту. Кроме того он отказался от наблюдательства, и Романов, вернее, тренерский совет, решил взыскать с него стоимость проживания. Грешнёв идёт, так как нет связи с Душанбе совсем, а так нельзя.
Как я узнал, аскетов в смысле выпивки среди высотников тоже нет, поддают. Кроме, пожалуй, Романова - не пьёт совсем, а говорят, лет 10 тому - было, как у всех.
Сегодня все отдыхали полностью, для дела не ударили палец о палец. Отключились. Кормили хорошо, давали икру грибную и т.д. Такого впечатления от еды как в лагерях, даже не возникало. Хотя и повара, и завхоза зовут ворюгами в шутку (но, наверное, не без доли правды). Рожи - похожи.

30.07.1970
С утра решил заняться примусами, не дали, заставили дежурить до обеда с Вовой. Подежурили, не в тягость. Сварили ещё и смазку для обуви из всего, что нашли жирного. Смазали. Потихоньку приготовились к завтрашнему выходу. В 2 часа ушла группа Казакова - Малютин и Усманов. Но зато пришли туристы из МВТУ, человек восемь. Ожил хромой Лёнечка - там были две девушки. Пел им песни вместе с Казаковым (до их выхода), кормил и поил чуть ли не с ложечки. Ограбил его окончательно - взял шерстяные рукавицы. Вообще, его раздели полностью: каждый что-нибудь взял. Лёня дал инструкцию по бане туристам. Те остались весьма довольны таким оборотом дела и побелели с лица, что стало предметом шуток. За обедом туристы вынули масло в красивом бочонке. Но объедать туристов нельзя, как правило, продукты у них дефицит. Почти никто и не притронулся к нему, зная это. Но в это время пришёл Федя и на беду оказался рядом с бочонком. Он, долго не раздумывая, начал мазать хлеб. Кто-то из парней сказал: "Федя, а масло не наше!" - "Ага, не наше, не наше", - ответил Федя, продолжая своё дело. Это было причиной взрыва хохота, такая у него была невозмутимая рожа. Жора Корепанов (из Ленинграда) заметил, что по Феде, конечно, нельзя судить обо всех ленинградцах.
К вечеру подошёл ещё один турист без группы, а потом пришла группа его искать. Он рассказал, что желая сократить расстояние, им пришлось дюльферять на стенах.
Кстати, о туристах. Пока мы были на втором выходе, приходили ходатаи и просили пригоршню сухарей и какого-либо лекарства. А когда их всех накормили, снабдили продуктами и лекарствами, они расчувствовались и сказали, что не ожидали такого приёма, так как обычно альпинисты не любят туристов. Не в пример этим, из МВТУ. Чувствуется, очень опытные, во всяком случае, руководители, и здесь, на Памире, уже не в первый раз. Ходят и через Бивачный на Федченко и через Кашал-Аяк и Пулковский, а это уже 5000 и даже выше.

31.07.1970
Встали в 7.00. Завтрак в 8.00. Приготовили туристы кашу рисовую по-своему: на сгущёнке и с изюмом. Я, к своему удивлению, съел полную чашку, и не я один - вкусно.
Вышли в 8.30. При выходе выяснилось, что Петифоров, это Федя московский, несёт с собой кошки, молоток и всякую дребедень, кстати, на 5000 он занёс манометр от вертолёта и пустую бутылку из-под коньяка. Впрочем, об этом я, кажется, писал.
Вышел я с рюкзаком шесть кг общего груза с лишком, даже семь, на Аво-Даре взял еще палатку три кг. В результате опять набралось. Шли хорошо, но без перекусов и обедов до 5.30. В конце все же было тяжеловато, но лучше, чем предыдущие два выхода. С группой Казакова ушел Чугун Чугуныч - повар и врач Лариса.
Кстати, перед выходом за день был медосмотр. Мое здоровье - одно из лучших. А Голубкова забраковали. После нагрузки давление 210. Я уж думал, что пойдет кто-либо из наших. А Ефимов сказал, что на Сурковом его посмотрит еще раз Лариса, и если будет плохо, то два варианта: или пойдет Малютин при согласии Казакова, или пойдем всемером, если он откажет. А по приходу на Сурковый у Блюма 135/70 - совершенно нормально. Странно!
Кстати, о Стасе. Я говорил с Бобом, вернее он со мной, что собой представляет Стас. Сказал, что мнение ребят-москвичей о нем - много пижонит и с гонором. И вроде из-за этого, а ещё из-за того, что им известно его прошлое по школе у Барова и мнение о нём Эльчибекова (говорил, якобы, что его больше не возьмёт ни по чьей протекции), его не включили в состав команды. Может, из-за этого пострадал и Малютин, потому что одного исключить - нужна веская причина, она должна быть объявлена. Впрочем, это моё мнение. О Малютине же Боб отзывался вроде ничего. Позднее Климов мне сказал, что мнение о Стасе тренерского совета было единодушным - не включать. Получается, что он сам себя наказал, и не только себя.

01.08.1970
Встали в 5.20 и в 5.45 уже вышли. Для нашей группы это неслыханно. Дошли по ледопаду до ключевого участка. Первым прошел Ефимов - молодец, с рюкзаком. Я просился - не пустили. Было связано с потерей времени, я был далеко, места мало.
Нагнала группа Казакова. Оставили им перила. Не торопясь, выпилили к своей палатке на плато 4300 под ледопадом в 1.30. Остальное время для отдыха. Палатка упала, есть подозрения, что от воздушной волны крупного ледопада отдельные кусочки почти долетели до палатки, но, очевидно, по насту. Вечер был страшно холодный, очевидно, перед погодой. Ботинки решено оставить, идём в шеклтонах по тому же кулуару, что и в первый раз, но с самого низу.

02.08.1970
Вышли в 6 часов. Без особых осложнений за два часа дошли до полки, до которой шли при заброске 12 часов. Настроение хорошее. Не останавливаясь на отдых, к 9.00 были у своих палаток, набрав высоты метров 600-700, дальше решили не идти - не мочить шеклтоны, и потом слишком резкий набор высоты. К тому же, поднялся туман - ничего не видно, только сгораешь.
Палатки наши прогнулись, на них вода, но в основном внутри сухо. Высушили всё - туман к 11.00 рассеялся, а до этого был виден в окне пик Коммунизма - как в виньетке. Фотографы сошли с ума. Снимали и с фильтрами и без, и фото, и кино. Немного сыпала крупа, но, в общем, погода была хорошая. Я считаю, что этот день отдыха был необходим для дополнительной акклиматизации. Подсчитали веса продуктов и снаряжения. Без личных вещей - по 12, 5 кг. Вроде не так уж и много. Посмотрим, что будет дальше. На завтра выход назначен ранний. Вопрос о том, куда - еще не решён. Но мне кажется, что шеф - за южный гребень.

03.08.1970
Вышли в 6.25. Вова и Петифоров - первые, поскольку идём на перемычку на гребне. Решение, по-моему, единственно верное. Погода неустойчивая, много осадков, часты лавины, и находиться в это время на подушках ледопада - маршруте Кузьмина - совершенно небезопасно. А на гребне - хоть бы там и карнизы, и ветер - более безопасно. Подъём на перемычку - тоже не сахар. Сначала - лавинные конуса, бергшрунд, правда, засыпанный, затем кулуары - два на выбор. Первые три верёвки - одновременно, затем кулуар правый резко спускается и превращается в желоб ледовый с крутыми стенками. Верёвку проходит Петифоров, затем я, потом Боб. После него с выходом налево - Емельяненко. Вова заканчивает выход на перемычку. С перемычки крутой снежник преодолеваю я - 40 м.
Наст проваливается, внизу крупа. Верёвка заканчивается стеной 10-15 м, а выше крутой снежник, обрыв отвесно - южная сторона. Выхожу, забив два крюка. Основная опасность - плохое состояние снега. Для выхода по снежнику приходится вырезать целые ниши - три штуки, а потом уже ступени. Вышел без рюкзака и без пуховки, было тепло. Но пошёл снег, на гребне ветер, всё закрыло. Погода испортилась. Вытаскивали рюкзаки у всех, зря, по-моему. В 3 часа Вова вышел на верёвку выше, и там оказались площадки. За ними - опять стена, но это завтра. Замерз основательно, помогло, что тащил рюкзаки восемь штук.
Поставили палатки. Сегодня все работали хорошо, без шума почти, матерились мало.
Подбиваю свою палатку на хорошее поведение без мата и нервов. Шеф утром говорил об этом же. Мне сделал выговор за пуховку. Ели кокошник. Идёт, и вообще пока идёт все. Высоты набрали 300 м - мало.

04.08.1970
Всю ночь бушевала непогода. Сильный ветер и снег. Палатки выдержали. Чуть подмок сверху спальник. Утром то же самое, только снег мокрый. В 10.00 шеф приказал выйти на обработку мне, Юре и Блюму. Взяли четыре верёвки, обработали стену, всего две верёвки, думал, за стеной провал, оказалось - хорошая перемычка. Выпустил Юру на 40 м. Потом он спустился. Говорит, что дальше простой выход на гребень. На сегодня - всё. Когда мы с ним спускались на перемычку, справа обвалился карниз. Отрыв - по нашим следам, но мы уже были на перилах. Забили шесть крючьев на три верёвки, повесил одну лестницу, остальное - снег и лед. На обработку ушло три часа. Вернулись, поели, сделали заново поломанный Юрой ледоруб.

05.08.1970
Пишу уже 09.08.1970. Раньше не было возможности. Встали часов в 7. Вышли в 9.00. К нашему общему сожалению, погода не улучшилась - сильный ветер и еще с крупой, то ли сверху, то ли позёмка - не поймешь. На обработанный вчера участок ушло часа два - три. С рюкзаками, и высота, погода - вот причина. Идется тяжело. Курвиметр (альпиметр) показывал на стоянке 5150 (как выяснилось, он врал на 300 м, но мы-то этого не знали). После необработанной верёвки идут заснеженные скалы - крутизна примерно 70 градусов общая. Кто сказал, что снег не лежит на склонах больше 55 градусов? Теоретики. Лежит ровно под 90 - могу побить, если не поверят. Верёвку прошел Вова - один крюк, больше бить некуда. И это с рюкзаком. Молодец. Верёвка выводит на пологий гребень - одна верёвка. Справа опять карнизы. Остерегаемся. Следующая верёвка - в лоб под большой камень. Круто - 50 градусов. Попеременная страховка. Первые - москвичи. Я - самый последний, снимал лестницу, выбивал крючья на стене - с рюкзаком это не так легко. Еще четыре с половиной верёвки выводят нас к ночёвке: вторая из них и Вовина - сегодняшние коронки: на крутых снежных склонах, правая часть которых - карнизы - очень опасно. Пройдено всего 13 верёвок, считая обработанные, но это всё при видимости от нуля до трёх верёвок максимум. Высоту показывает прибор 5680 (на самом деле 5980). Это уже мой рекорд высоты. Устраиваемся на ночёвку, как правило, около двух часов, совершенно забалдевшие. Руки и ноги плохо двигаются. Дыхание сбивается. Появляются филоны. Это сразу видно при устройстве бивуака. Это Блюм, и, как ни странно, Клим. Махаюсь, сколько могу. Но тяжело. Вечером болит голова после устройства бивуака. Аппетит волчий - значит не горняжка. Тихо радуюсь про себя.

06.08.1970
Встаем и раскачиваемся, как всегда очень долго. Тем не менее, первая связка выходит по расписанию - ровно в 9.00. Это опять Вова и Петифоров. Проходят полторы верёвки - кричат: "Бергшрунд!". Мы с Блюмом последние, собираем палатку. Когда подходим - вижу Вову - прошел бергшрунд - правда, он мал, и ледовую стенку четыре метра. Сидит наверху на перилах. Проходят все с рюкзаками и в одной верёвке выше все собираются, ничего не видно, известно только направление на ледовый сброс, а где он, кто его знает. Сидим около часа. Наконец, увидели вариант обхода слева. Уходим вверх на три верёвки и убеждаемся, что справа лучше - слева трещина. Вова с Валей пытаются выйти справа - мягкий снег, по пояс, движутся практически на месте. Боб посылает нас с Блюмом налево - может, возможно. Пока мы убеждаемся в обратном - Вова уже наверху - перила есть. Постепенно все выходят наверх. Когда там появляюсь я, две связки уже двигаются одновременно по снежному гребню, уходящему - шея болит - так высоко. Меняясь связками, идем верёвок 10-12 - всё при сифоне и крупе, но видимость, в основном, есть. Боимся карнизов и отсутствия места ночёвки. Давно дана команда - при первом удобном случае - бивуак. Наконец, впереди - снежный лоб, за ним ничего, справа карнизы. Лезем на лоб в лоб. Вылезаем. Справа карнизы, впереди скальный жандарм со снегом. Ищем площадки. Нет. Срубаем склон у самого карниза, предварительно убедившись в безопасности. При установке палатки протыкаем с Вовой дырку в карнизе - для задней палки - в никуда. Петифоров предлагал идти на жандарм, обещал хорошие площадки, и время на это - час. Авантюрист. Как я и сказал на следующий день, это заняло четыре часа, и площадок нет. Опять часа два на оборудование бивуака - опять то же самое. Высота по курвиметру 5880 (на деле 6180). Мне показалось, что мы набрали сегодня очень много, на самом же деле - пшик. Интересно.

07.08.1970
Выходим часов в 9.30. Пока одолели все жандарм - прошло четыре часа. С жандарма виден дальнейший путь - еще погода с утра была ничего. Гребень скально-снежный с подушками, с левой скальной стороной - отвесный, правой - сплошные карнизы. Виляем между скалами и карнизами. Пройдено девять верёвок. Из них четыре очень круты + с рюкзаками все выматываются. Хорошо, что согласно карточке (мед.) хорошая восстанавливаемость. Отдохнул и дальше. К десятой верёвке нет уже ни видимости, ни погоды - опять крупа, ветер слева высекает глаза. На верёвку вверх (десятую) выходит Боб практически по краю карниза - слева на склоне снег по грудь, тут какой-то ледовый гребешок. Вышел, говорит, дальше так же, ничего не видно, ничего не слышно, только холодно и ветер. Еще на верёвку вышел Клим и опять ничего. Посылают вперед меня, говорят, везучий на площадки. Выхожу за перегиб - опять бьётся лёд под тонким слоем снега. Я без кошек, рублю ступени, а погода озверела окончательно. Практически ничего не видно, да я ещё в темных очках. Вижу только очертания гребня где-то вверху. А справа карнизы - мне об этом всё время кричат снизу. Наконец, оказываюсь как-то сразу в двух метрах от верхнего края гребня. Вылезаю и машу ледорубом вниз: "Давай сюда все!". Знаю, что все с нетерпением ждут этого момента - времени до темноты мало и неизвестность впереди - очень плохо. Видел только, что площадки сделать можно. С трудом, друг над другом, но сделали в том же варианте. Палатки ставятся уже с большим трудом - смерзлись и обледенели - обалдеть, пока поставишь. Всё это на пятачке восемь человек. Сплю как убитый. Все так же. Так же странно, почти все время вижу сны, цивилизованные дома и в парке и т.д., даже праздники. Было бы время, записал, интересно. Интересно, что все сны не касались альпинизма, кроме одного, где снился Романов, что-то проверял. Насчет альпинизма.

08.08.1970
Теперь уже все попытки выйти раньше, чем в 9.00, заканчиваются плачевно. Это уже кажется невозможным. С мокрым вещами (шеклтоны, в основном) в заледенелой палатке собраться быстро, когда это не хочется делать первому - сложная задача. Утром пьём чай каждый день и к нему кое-что, совсем мало. Сахару от 3-х до 2-х, колбасы - не более 30-40 г, сухари. Вместо колбасы бывает ветчина. Чаю - до 0,5 л.
Первая связка проходит верёвку горизонтально и упирается в лёд - снежный склон 55-60 градусов. На кошках он одолевается довольно быстро, Затем скрывается за "подушкой" еще одна. Две последних связки собирают колечки и устремляются в "погоню". Погода вроде бы ничего, ветер есть, осадков нет. Вылезаю на ледовый склон по перилам связки Емельяненко - Климов и ухожу вперед. Идем с Голубковым одновременно. Через две верёвки подходим к перилам Петифоров - Вова. Основная часть верёвки - лёд примерно 70 градусов. К концу упорхиваюсь, но почти догоняю первую связку, уже прошедшую перила Боб - Жора. Через верёвку сменяю их на крутом снежнике с очень плохим снегом и, выйдя на верёвку, оказываюсь на очередной "подушке". Поработал хорошо, разогрелся. Сел на перила, смотрю вверх. Там две верёвки до начала снежного гребня, за ним снежный склон правее, как это уже стало обычным, скалы. Склон верёвок пять - шесть, дальше снежный гребень, уходящий вправо. Мне кажется, что он ведёт прямо к вершине, вылезает Боб, говорю об этом ему и Жоре, отвечают: "Мы тебе, Петрович, не верим". Отвечаю: "Надо". Петровичем меня зовут со второго выхода в отличие от Ю. Емельяненко, он у них всё-таки свой. Как выяснилось на завтра, я оказался прав насчет вершины. Но - завтра. А сегодня было пройдено еще верёвок пять - шесть. Кстати, опять уже при погоде, которую мы называем "нашей" - снег, крупа, сильный ветер. Встаем на бивуак, всё уже привычно, делается вроде бы и быстро, но всё равно это занимает не менее полутора часов. Пилим склон, крутизна примерно 30 градусов, может и ошибаюсь. Добираемся до льда. Вова и Петифоров в это время обрабатывают завтрашний склон. Навешивают две с половиной верёвки и говорят, что дальше - положе и до гребня еще столько же. Что ж - это не пять верёвок, что я предполагал. Да можно подумать по записям, что я пророк, но это не так, ошибался тоже каждый день. К моменту возвращения обработчиков мы уже в палатках "варим" свой традиционный "кокошник" и чай. Они приятно удивляются. На улице мразь, "наша" погода, будь она неладна, и то, что по-ленинградски (странное совпадение - вершина, на которую мы лезем - Ленинград) называется "дупло" с различными приложениями, вернее эпитетами. Площадки так малы, что круговорот воды в природе при помощи человека совершается тут в пространстве не более полутора - двух метров. И еще тут же бензин и восемь человек, потребляющих то, что дадут. Высотомер показывает 6020.

09.08.1970
Где же вершина? С этим вопросом я встаю, пожалуй, уже третий день. Она должна быть видна в любой день и почти с любой точки гребня - он несколько изгибается, подходя к вершине. Выходим на маршрут с этим вопросом и сегодня. Выходит Вова, Петифоров, за ними все остальные. Мы с Блюмом опять последние, как обычно. Блюм жалуется, что выходит он всегда последним, а приходит на стоянку часто в первых рядах и поэтому велик темп и, тем более что верёвок в день проходим не так уже и много. Проходят две первые связки перила и уходят вверх с верёвкой и репшнуром, остальные три верёвки висят на перилах. Пока их проходят две последние связки - получается разрыв во времени, нас ждут. Понимая это, подхожу к концу перил (верх) и со стоящим там Емельяненко договариваемся, выбираем лишние две верёвки (внизу один человек) и он уносит их наверх (вытягивает). Но разбираясь в верёвках, он перепутал концы и ушёл с концом перильной. В результате опять задержка.
Кстати, подобные вещи на маршруте случаются довольно часто. Четкой организации движения, как это просто необходимо на сложных маршрутах высокой категории трудности у высотников (может, не у всех?) нет. Интересно, что сказал бы по этому поводу Безлюдный? Единственным, пожалуй, кто может и попытается наладить какую-то систему - это Жора Корепанов.
Выхожу на гребень и -БА! Вот он Ленинград! - последняя вершинная башня. Кстати, и погода сегодня с утра - блеск. Первый день с начала траверса. Подходим под башню, первым - Боб, ему положено. Через две верёвки выхожу я и оказываюсь у предполагаемого тура. По указанию шефа разбираю его. Банки нет. Разбираю глубже, сбрасываю камни и вдруг - о, ужас! Слышу, даже не вижу, звук падающей жестянки. Быстро заглядываю за перегиб - голубая банка исчезает за сбросом. Говорю об этом шефу - все рады, что вершина, и даже не ругаются, хотя, может быть это и сыграет свою роковую роль. Выше тура - здоровенный снежный карниз, обходим его слева, под шефом меж тем часть его обламывается, но все благополучно. Выходим на гребень снова и, наконец, мы на "аэродроме" - большой ровной и, пожалуй, пока единственной удобной для бивуака площадке. Смотрим дальнейший путь спуска. Плато, знаменитое памирское плато. Его затягивает, и путь ясен только в общих чертах. С круговоротом воды тут вопроса, конечно, возникнуть не может. Ложимся спать с надеждой на светлое будущее. А для нас это погода. Сегодня она нас наградила. С Ленинграда был виден весь Памир - от хребта Академии с Корженевской и Гармо на востоке и до пиков Москвы, Абалакова на западе. Восхитителен был пик Корженевской - один, за ним - пусто; перед - весь Фортамбек, правее плато с пиком Коммунизма и его окрестностями глубоко внизу. Кроме России, она, видно, выше. Не видел Революцию, ОГПУ, - всё, что южнее п. Коммунизма. К северу много больших вершин, но я в них тёмен.

10.08.1970
Надеялись на погоду, но - увы. Видимость - только, только. Отправляемся с Вовой искать спуск. Предварительно вчера он уже просматривал. Начало есть. Вова спускается на три верёвки, кричит: "Еще!" Метров пятнадцать спортивного и - ровный гребень, во всяком случае, пологий. Спускаюсь к нему и выпускаю на всю лишнюю. Это 20 м. Спускаются все, последним - Блюм. Основная трудность - стенка (снежная) четыре метра. Я спускаюсь по ней последним с нижней страховкой. Чтоб опять не распространяться о погоде, скажу, что она "наша". Идем по гребню в основном одновременно с перерывами для выжидания погоды (видимости). Она (видимость) как всякая уважающая себя видимость стремится к нулю. И когда она достигла своего (часа в 2 дня), мы поставили палатки. Хотели переждать непогоду, но - увы - оказалось до следующего утра.

11.08.1970
Продолжили путь по гребню при той же погоде, видимости, скорости, тех же остановках для выжидания, но может, ругательств было больше. Встали на ночевку где-то в районе пика Крошка.

12.08.1970
Вышли довольно рано для нас - в 8.30. Сразу за впереди стоящим лбом - весь наш гребень до Крошки - не так уж много, вдали за ней - пик Куйбышева и Коммунизм - цель. Погода - блеск, наконец-то. Двумя связками быстро проходим верёвки четыре - снег по пояс на самом гребне после непогоды. Справа - двухкилометровые обрывы и сбросы в наш цирк. Наблюдатели закрыты пиком Ольга. Уперлись в сброс. Вернулись на 40 м, организовали спортивный в обход слева. Подошла третья связка, четвертой нет. С Вовой быстро спустились и прошли верёвок десять по гребню до подъема на Крошку. Подождали остальных. Четвёртой связки не было около часа. Боб переволновался, вернулся, встречал их (Блюм и Петифоров) и, в отличие от обычного, обозвал их скотинами - и это оказалось самое страшное ругательство. Без приключений вылезли на Крошку быстро, ибо, наконец-то, все шли одновременно или самостоятельно (связками) и без перил - по-моему, это немного и наше с Вовой достижение. Но с Крошки пришлось вернуться и подойти к Коммунизму через плато: шеф на расстоянии одного км не смог разглядеть спуск с гребня на перемычку и не рискнул идти без полной уверенности. Почему? Потеряли часа три - четыре.
Часов в 5 (уже при сильном ветре - снеге) встали на ночёвку, не доходя до пика Куйбышева и тем более Коммунизма. Опять сифон и трудная установка бивуака. Плато нас вымотало до предела. Мясо кончилось. Продукты на исходе. Но на вершине Коммунизма должна быть заброска. Идем пока без травм и обморожений девятый день.

13.08.1970
С утра ясная тихая погода. Мы на плато как муравьи. Ширина его - 5-6 км, длина 20-25 (впрочем, боюсь, что ошибаюсь на 100 и более %). Все трудно оценить. Виден путь на Коммунизм. Решили отказаться от Куйбышева (в заявке его нет), идём сразу на Коммунизм из-за нехватки времени (крайний срок 17 число). Двумя связками уходим вперёд и топчем свежий снег при солнце (жарко на высоте 6000) по совершенно ровной плоскости часа два с половиной. Двух связок нет, потом видим их далеко-далеко. Выдыхаемся, садимся. Догоняет третья связка. Четвёртая где-то далеко, в тумане, поднявшемся, но ненадёжном. Видим, как стоят, отдыхают, надевают рюкзаки, идут снова, останавливаются. И так час двадцать. Это Блюм и Петифоров. Когда они подходят, терпения шефа уже нет и в помине. Он кричал матом, когда они были уже на расстоянии 50-40 м, а сейчас раскрывает рюкзак Блюма - он причина задержки, идёт очень медленно - и начинает его потрошить. За десять метров летит бинокль - прежде предмет наших насмешек, в другую сторону чашки и подтяжки. Туда же хочет последовать и полиэтиленовый мешок с сигаретами и спичками - вовремя перехватываю и успокаиваю: "Боб, не волнуйся". А он разбушевался - себе берет репшнур 4,5 м, каску. Мне достались сигареты, фонарь, кружка. Вове - кошки и чехол с личными вещами и т.д.
Рюкзак - пустой. Спрашиваю у Блюма: "Что, может, заболел, как сердце?" Ответ примерно таков: "Идите вы все к чёртовой матери, всё равно быстрей не пойду, я так хожу уже 20 лет". Боб ставит его с собой в связку, и поехали дальше. Идём по вешкам, красным флажкам, находим в гроте заброску. Чья? Не трогаем, конечно, нельзя! Кто-то, видимо, собирается вскоре за нами. Траверсируем северо-западный склон до видимого снежного северного гребня. Сил уходит всё-таки много. Выходим на ледовую площадку - это уже примерно 150 м над основанием плато. Отдыхаем, принимаем глюкозу, а время - часа 2. Это пять часов отняло плато. Начинаем подъём с траверсом очень медленно - из-за снега. Жора дает направление на ледовый сброс. Подходим - очень крутой снежный склон. Снег не держит. Начинается ругань, кто кого куда завёл и послал, претензии к Бобу. Всё это, конечно, лишняя трата сил и энергии. Жора выходит вперёд, и с этого момента всё начинает получаться хорошо и быстро - снег держит, высота набирается, все идут хорошо. Блюм тоже. Около 6-ти становимся на ночевку. Довольны. Несмотря на потерю времени на плато набрали метров 300. По-прежнему филонят при устройстве бивуака Клим, Блюм, и как я теперь понял, Петифоров. Больше говорит, но ничего не делает, и вообще трепач, а хочет выглядеть мастером, который всё знает и может и соответственно рассуждает.
Порядок в палатке уже установленный - один залезает (обычно это Блюм), заправляет её и укладывает корепаны, затем принимает рюкзаки, чистит их, рассовывает их по углам. Залезает Вова или я и разводит примус. В это же время чистятся шеклтоны от снега, потом уже завязывается вход и наступает "рай". К порядку уже привыкли.

14.08.1970
Выходим в 8.30 с Вовой в связке. Мороз. Настроение - сделать как можно больше. Проходим верёвки три. У Вовы мёрзнет правая нога. У меня тоже, но терпимо. Делаю профилактику - пальцы всё время в движении. Догоняет связка Боб - Жора. Уступаем дорогу, затем меняемся опять. Видно, что с Вовой плохо. Верёвок через пять останавливаемся, разуваем его, начинаем греть ногу, растирать, засовываю ее себе подмышку. Говорит, что отходит. Потеряли минут 40. Жора всё время беспокоится, он знает, что это такое - отморозить пальцы, у него уже отняли фаланги на одной ноге. Да и мы наслышаны об обморожениях достаточно.
Вову выпускаем вперед. Идет, бьёт ступени - снег жесткий. Это и должно помочь. Работаем напряженно - и вот награда - выходим на плечо, откуда видно вершину (вернее, башню ее, сама скрыта) и выход - путь, что нам предстоит пройти. Это успокаивает (ясность цели) и как-то окрыляет. Светит солнце, стало тепло. О ногах теперь никто и не беспокоится. Все отогрелись. Отдыхаем, подкрепляемся глюкозой, ждём минут 20-25 две последние связки и уходим выше. Через час работы, от которой я получил колоссальное удовлетворение (чуть не пел, так хорошо работалось, а высота около 6800 и продолжает увеличиваться, самочувствие же - блеск). Выхожу первым на площадки, а время около 4-х. Мнения разделились - идти дальше или нет. Победило второе - под предлогом посушиться. Зря. По-моему время терять добровольно нам уже нельзя. Встали, посушились на хорошем ветру.
Завтра, по нашему мнению, решающий день. Так нам хочется. Но набрать 700 м? Это было только внизу с 4200 до 4900. Так это же внизу, а здесь? Ну что ж, завтра всё и покажет.

15.08.1970
И вот это завтра наступило.
Мы каждый день хотим выйти пораньше, стремимся к этому, но - увы. Впрочем, стремимся - это относится, пожалуй, больше к нам с Вовой и даже лучше - к нему, ибо остальные - это люди, кто уже в таких условиях не впервые, и как-то даже, по-моему, внутренне убеждены, что торопиться и рано выходить на подобных восхождениях просто невозможно. И как ни торопись - результата не будет - рано не выйдешь. По-моему Вова этой системы их не понимает. Я же встаю и собираюсь, не торопясь, но так, чтоб из-за меня ни в коем случае не задерживался выход группы или первой связки. Так всё было и сегодня. Шеф всё торопил, все говорили: "Сейчас-сейчас" - а результат - тот же.
С Вовой вышли около 9.00. Не знаю, что со мной произошло - идти очень и очень трудно, буквально с первых шагов. Насилую себя. Может, погода? Она немного ухудшилась, вернее, то место, где мы идем - это аэродинамическая труба, провал в гребне. Сифон, небо чистое, а метель иногда просто невозможная - всё это при ярком солнце. Прошли верёвок шесть с небольшим набором высоты. Состояние то же. Ищу причину всё время. Дышать стараюсь строго в такт шагам, вернее наоборот. Ничего не помогает. Прошу Вову остановиться. Отдыхаем, ждём остальных. Сидя, чувствую себя хорошо совсем, как обычно. В чём же дело? Неужели где-то рядом предел моей высоты? Около 7000? Вот загадка! Голова не болит, а всё в общем состоянии, каком-то упадке сил.
Начался более-менее сложный участок, и думать о состоянии некогда. Идёт работа. Проходим с Вовой сложную верёвку (он впереди сегодня всё время, видит, что мне не очень). Потом выходят Жора с Бобом. Кстати, последние три - четыре дня, да и раньше тоже, в основном, работают впереди (а это основное - топтать) только эти две связки - а жаль, что получилось так неравномерно - отсюда вся задержка. Приближаемся к перемычке, но из-под ледовых сбросов. Предстоит переход под ними. Идет Вова, пробует спуститься, но видит над собой страшные ледовые навесы. Возвращается, говорит: "Надо через верх". Никому неохота набирать лишнюю высоту. Решаем пересекать тут. Вова спускается и торопит меня, тянет за верёвку. Я, задыхаясь, спускаюсь. Как можно быстрей спускаемся и пересекаем желоб. Всё в порядке. У страха глаза велики. Этот страх не упадет еще пять лет.
Поднимаемся на противоположный склон. Круто, иногда очень. В 13.00 отдыхаем 30 мин. С глюкозой. Состояние мое прежнее - еле доплелся. Но об этом знаю пока я - группу назад (две первые связки) не тянул. После отдыха почувствовал себя лучше, но не окончательно. Выходил первым раза три - топтал ступени, ничего. Обрабатывал ледовый склон - 40 м на передних зубьях - ничего. Но - не то. К 5.00 вышли под гребень Коммунизма. Видно вершину - на высоте примерно 250 м. Но - сегодня нельзя, не успеть. Рисковать тоже нельзя. Решено остановиться. Отложить на завтра.

16.08.1970
Еще вчера вечером увидели группу, догоняющую нас на маршруте. Ночевали они на нашей предыдущей площадке. И сегодня они встали раньше нас и оказались у нас на ночёвке часов в 10, когда ушла еще только одна связка - Ефимов - Блюм. Выяснилось, что это группа Донецка - теперь знаменитостей - будущих покорителей Нанга-Парбат. Их шестеро. Сообщили, что в Фортамбеке они одни, ЦСКА не было, эстонцы уехали. Сообщили, что Аграновская сделала Победу, а эстонцы встретили на вершине Романова якобы 10 числа. Здорово же он задержался, если должен был улететь 5 - 6. Впрочем, погода. Донцы ушли, наши тоже. Остались мы с Петифоровым, не понятно, почему с ним. Внизу показался еще кто-то. Оказалась вторая группа Донецка. Подошёл первый. Познакомились. Оказался Сивцов - руководитель донецкого коллектива. Немного поговорили, и мы ушли, а он остался ждать своих членов группы. Дело в том, что они все как один шли без верёвок и только на одном я заметил замаркированный репшнур. Получилось вроде как бы 10 Абалаковых. Среди дончан был и Машков (о нём много рассказывал Согрин) - известный альпинист из Душанбе. Догнали своих незадолго до гребня. Идут очень тяжело - это Блюм с Бобом. Вова с Жорой уже на гребне. Блюм еле переставляет ноги, и то с подбадриванием. Наконец, выбрались на гребень. Блюма поят и кормят горячим чаем с мёдом. Но он в тяжёлом состоянии. Что дальше? Говорит невнятно. Этот отрезок, что я его не видел с утра, очень подействовал на него. Донцы уже все на вершине. Предлагают Блюма отправить с ними, если согласимся. Для этого надо их встретить, чтоб они не ушли через перемычку до нас. Боб говорит, чтоб мы шли, а он потихоньку пойдет с Блюмом. Мы уходим, и на площадке перед последним 100-метровым взлетом ждём возвращения дончан. Наконец, они возвращаются. У Блюма остается Петифоров, а Боб поднимается к нам. Решено спускать Блюма с дончанами. Начали. Спустили на 50 м на площадку. Есть врач, он должен его осмотреть. Ровняется площадка. Я стою на гребне у верёвок. В это время у меня вырывает верёвкой из рук ледоруб (был не на темляке), и он скользит на площадку. Я за ним. Когда я оказываюсь на ней, там паника. С Блюмом плохо. Машков делает ему уколы. Ефимов - искусственное дыхание. Я ему бросаюсь помогать, массирую сердце, делаю и дыхание. Глаза у него темнеют, становятся безжизненными. Усилия Машкова ни к чему не приводят.
Всё. Блюма нет. Машков констатирует смерть от острой сердечной недостаточности. Все стоят вокруг растерянные. Всё заняло минут 15. Время 16.00. Ефимов ведёт себя мужественно, не теряет присутствия духа. Обсуждаем с дончанами возможность, вернее невозможность транспортировки сейчас. Решено похоронить здесь до следующего года. Дончане уходят. Мы хороним. Головой к вершине. Прощаемся, закапываем. Я реву. Состояние невменяемое, сознание какое-то затуманенное. Постепенно приходим в себя, делаем надгробие и надпись:
Голубков Б.С. 1970 год.
Всё. Больше мы ничего сейчас для него сделать не можем. Нам же предстоит ещё очень большая работа - перевалить через вершину, спуститься в своё ущелье. Конкретный срок - завтра. Не успеть! Есть нечего, кроме кокошника, да и того уже мало. Дончане дали банку мяса. Убитые, делаем бивуак и ложимся спать.

17.08.1970
Завтракаем: чай и плитка шоколада на четверых. Через два часа мы на вершине и еще через полчаса - спуск. Спускаемся весь день. В 3 часа даем ракету - сигнал бедствия. Ответа нет - значит, внизу, на вертолётной площадке - никого. Печально. Ночуем уже на плато между пиками Коммунизма и Правда. Голодно - один суп вечером.

18.08.1970
Поднимаемся к началу спуска. Ноги не идут. Бредём, хотя подъём - одно название. Спускаемся опять весь день, работать приходится много и это помогает - отвлекает от мыслей о голоде, и печальных тоже.
Спуск опасен и труден. Это часть маршрута на п. Коммунизма 5 "б", его технически сложная часть. Справляемся и перед самой темнотой приходим на вертолётную площадку (тут лежит потерпевший аварию вертолёт). Здесь нас должны ждать продукты. Они есть. Набрасываемся.

19.08.1970
Встаем рано - в 6.00. Работы у нас впереди ещё - уйма. Забираем все продукты, а их мало. Всё тот же суп, две банки мяса и один кг сухарных крошек. Нас семеро.
Через полтора часа - остановка. Двое остаются, остальные должны сходить на ледник под п. Ленинград и взять оставленные там палатки, ботинки, верёвки и т.д. Быстро освободили рюкзаки и отправились. Остались Вова и Емельяненко. Юра - наш писатель, всё время описывал маршрут, верёвки, время и т.д. Первые семь дней во время непогоды ему кричали на бивуаке после чая или супа: "Запиши: дул сильный ветер. Или: на две минуты выглянуло солнце. Или: был сильный мороз". Теперь он остался для этой же цели - последние дни было не до описаний. Вова готовит поздний завтрак.
Примерно через часик стали подходить к месту нашего нижнего лагеря. Высматриваем палатки - они должны быть за небольшим перегибом. Пока нет. Подходим ещё ближе, и мы с Жорой (шли первые) увидели что-то похожее на палатку, но только по цвету. Форма же её - это бесформенная глыба льда. Хорошо, пусть это палатка, но почему одна? Ведь мы оставляли две! Может быть, их сняли наблюдатели или группы, закончившие маршруты раньше, чтоб облегчить нам возвращение? А это - то, что виднеется - действительно кусок льда? Интересно и уже загадочно. Устремляемся к цели. Нет, это всё же палатка. Одна. Зато она установлена на пьедестале высотой около метра и представляет собой зашнурованный мешок. Кроме того, она отнесена от своего места на 70-100 м. Цела и невредима, как и её содержимое. Второй нет. Нетрудно догадаться, что весь этот фокус проделала ударная воздушная волна от нередких здесь ледопадов. Этот был, очевидно, слишком мощным. Впрочем, достаточно сказать, что ледопад мог произойти с высоты около 2000 м над местом установки палаток. Отсюда и соответствующие воздушные потоки. Лёд же сюда не достигает, это мы проверили прежде.
Устанавливаем направление волны, и я иду искать вторую палатку. Слава богу, до трещин ледника она не долетела и оказалась в мульде, за 300 м от площадки. Так же, без изъянов.
Возвращаемся, завтрак готов, из несъеденных вчера (потому что Вова спрятал) двух банок мяса, сухарных крошек и чая просто. Тем не менее, сил категорически прибавилось, настроения тоже. Решили, что пойдём до темноты. До ледопада - часа два - три, ледопад - тоже, значит, ночёвка должна быть где-то по дороге от Суркового до Аво-Дары.
Складываем рюкзаки, предварительно разбросав общественное - около десяти кг на брата. Шеклтоны у каждого - четыре кг, не меньше. Ещё вещи Голубкова и своего барахла. Еле поднимаем рюкзаки с нашими ослабленными силами - и вперёд.
Начало ледопада идётся довольно быстро - хорошо лидирует Боб. Подходим к ключевому участку - его уже нет, провалился метров на 20. Ищем обход. Возможно, это рядом. Пока Боб делает перила, и по ним проходят все, время уходит. Спускаюсь последним, забирая крюк - жалко оставлять, титановый, Стаськин. Без рюкзака это можно. Впереди связки преодолевают очередную трещину, прыгая с высоты два метра. Рюкзаки - отдельно. Опять время. А впереди ещё один ответственный участок. Подходим. Обследую старый спуск. Ничего похожего. Все мосты ушли вниз на 20-30 м. Не пройти. Иду дальше. Отвесы везде. Надо дюльферить. Выбираю место, спускаюсь. На 20 м. Дальше - спортивный спуск - 10 м, дальше - старая дорога. Докладываю шефу и тороплю с началом. Опять спуск рюкзаков. Пока идёт возня с рюкзаками, отправляюсь налаживать последний спортивный, рублю ступени, делаю сносный выход и столбик для верёвки. Вскоре с Жорой уходим дальше, как там? Дальше всё более или менее как прежде, кроме одного "психологического" мостика, и труда не представляет.
Однако на "Сурке" оказываемся за полчаса до темноты. Ну что ж! Остаётся только тяжело вздохнуть, поискать продуктов - их, конечно, не оказалось, и приняться за изготовление фирменного блюда - кокошника. Поели с удовольствием по литру, но это обман, конечно. В итоге - около 50 г вермишели на брата. Откуда завтра взять сил?

20.08.1970
Вышли в 7.30, нормально. Спускаемся с "Сурка" и довольно быстро преодолеваем разлом ледопада, выходя на относительно ровную часть ледника Гармо. Ведёт Боб. Пересекаем две морены гораздо раньше, чем обычно. Если нас будут встречать (а мы так надеемся на это), то есть возможность разминуться. В этом хаосе это не так трудно. Зато вышли на прямую дорогу, до самой речки, где надо уматывать с ледника. Идём, по-моему, медленно. С такими рюкзаками можно скопытиться раньше времени при медленном темпе. Да, плохо идёт Юра. Боб останавливается, приказывает варить кокошник. Юра совсем плох. Сел, уронил голову на руки, свет белый ему, наверное, не мил. Состояние безразличия. Что-то похожее на Блюма. Боб говорит, чтоб мы с Жорой шли вперёд, предупредили, чтоб помогли. После кокошника уходим. Остальные варят чай. Ног мы с Жорой поломали, будь здоров. Шпарили вперёд то он, то я. Выдохся я первый на Аво-Даре, еле-еле смог себя заставить и пойти. Шли на воде. И от воды до воды. На р. №4 (после Аво-Дары) Жора нашёл две луковицы. Сожрали, не моргая. Я нашел шесть супов кокошника. Один взял и съел сырым. Всё-таки вермишель, мука. Хорошо прошёл следующий переход - полтора часа, без воды. Дальше пошло легче, переходы по полчаса - сорок минут. Их три минимум. Отдыхаем не более 3-5 минут. Если дольше, то только расслабляешься. Сегодня уже 21-ый день как покинули базовый лагерь. Кошмар. Жора говорит, что только траверс Победы был 22 дня. Длиннее, дольше не было.
Последний переход - на нервах. Ни сил, ни желания - уже ничего не осталось. Одно упрямство. Мыслей - ворох. А вдруг в лагере никого, а у нас больной Юрка! И т.д. и т.п. Подходим, нюхаем, солнце прямо в глаза - садится, ничего не видно. Сбоку, замечаем, антенны, не убраны. Вроде, значит, все здесь. Подходим к палаткам - никого, ни одной души. Вдруг высовывается голова радиста: "Пришли". Прибегает Усманов, Витюха. Радуются, обнимают. Весь лагерь тут, целуют. Сообщаем о смерти Блюма. Никто ничего не знает. Значит, опередили донецкую радиограмму. Нас никто не видел со 2-го числа, как ушли. Лагерь весь сидел и ждал и терялся в догадках, что с нами и где мы.
Сегодня прилетал вертолёт и улетел Геркен давать телеграмму, что мы потерялись. Никто из наших на спасаловку выйти не мог - у всех то обморожение, то травма. Да и вернулись они не раньше, чем за два - три дня до нас. Состояние не для спасаловки, конечно. К нашим убежали с продуктами и врачом. По одному стали подходить через час. С Юрой всё в порядке - дошёл, хотя и медленно. Врач сказала, что у него то же, что у Блюма, но, к счастью, помощь подошла вовремя. Я ел, не переставая полтора часа всё, что давали: консервы просто, суп, хлеб, кисель, конфеты, водку, печенье и уже не помню что. Результат - плачевный. Перед сном всё это пришлось вылить обратно. Желудок стал мал и не перенёс такого издевательства над собой. Я уснул спокойно. Узнал новости: наши парни благополучно одолели Коммунизм по 5 "б". Уже хорошо. Группа Онищенко одолела стену и была на вершине 14-го. Наверное, чемпионы Союза. Группа Чуповкина (Ленинград) с этой же стены спустилась и уехала. Из группы Романова сильно обморозил пальцы Осташенко Гена, и выбило шесть зубов Лавриненко. Поморозил пальцы ног Коршунов, руки - Безлюдный и т.д. И всё из-за погоды, которой здесь не бывало в это время.

21.08.1970
Прилетел вертолёт, с ним - Согрин. Много путаницы с тревожными телеграммами. Разобрался. Предлагал улететь с ним, но я отказался, не захотел оставлять ребят своих. Не ясно, когда будет вертолёт для нашей вывозки. Может, через два дня. Согрин обещал содействовать. Вижу сам, что остались одни кожа да кости, как покажусь в таком виде Алёне?

Послесловие

Прочитал. Третий раз за 44 года, написанное самим. Всё подтверждаю, очень многое помню и сейчас. Конечно, с градусами 80-85 нужны поправки, у страха глаза велики, а угломера с собой не было. Как и ожидал, нет полной картины, практически ничего нет о спуске с вершины на Правдинское плато, было не до этого, нет какого-то финала, ну и т.д.
Вкратце об упущенном и недосказанном:
Группа свердловчан, 4 человека, с 10 по 28 июня провела в а/л Талгар и совершила
восхождение на в. Труд 5 "б" к.тр. для схоженности и лишь после этого улетела в Душанбе.
О спуске с вершины. Ясно, что эти два дня были для нас ключевыми. Ефимов нашёл следы спуска предыдущей группы и принял решение спускаться по ним. Это сохранило наши силы. Ледовые крутые сбросы, зато очень короткий путь по хоженному. Спускались весь день. Перила, рюкзаки. Ледовые крючья (ВЦСПС) оставлять нельзя, пригодятся. Трудно последнему. По пути отдых в пещере - подарок от предыдущих.
На следующий день спуск по острому гребню пика Россия - маршрут В. Некрасова. Гребень острый, ледовый, прозрачный в обе стороны - смотреть не хочется. Но самое удивительное то, что он, гребень, как новый, а ведь по нему прошла не одна группа и не один раз всего 2-3 дня назад. Погода и ветер успели привести его в первоначальное состояние. Пришлось срубать всё заново. Но всё когда-то кончается и награждается. Гребень заканчивается 300-метровым крутым снежником, но с прекрасно сохранившимися ступенями. Да, в три такта, но через час первый был на горизонтали. Всё.
По поводу крутизны скал, на которых лежит снег. Да, "лежит", еще как и отвесных и толстым слоем в виде и куржака и кружевов. Но нужны температуры, и плюс, и минус и, главное, восточная экспозиция, а этого у нас и с ветром было достаточно.

Итоги экспедиции:
На пик Коммунизма поднялись:
Команда Б. Романова (Осташенко Г., Коршунов Б., Лавриненко В. Безлюдный В.)
Команда С. Онищенко (Геркен В., Коршунов Б., Коньков М., Павличенко Л.)
Команда Б. Ефимова (Байченко Ю., Емельяненко Ю., Климов В., Корепанов Г. Кушнарёв В., Петифоров В.)
Команда спасателей (Казаков И., Малютин В., Усманов С., Вергилесов Ф.)
Эвакуация в Тавильдару и дальше, в Душанбе, прошла успешно. Сопровождать машину с общим снаряжением по жребию досталось нам с Усмановым не без приключений, но это и возвращение в Свердловск - уже другая история.

Байченко Юрий Петрович