 |
 |
 |
|
 |
 |
|
|
|
||||
|
|
Восхождение на АЙЛЕНД пик, отчет. |
|||||||||||||||||
|
Утро. Меня осмотрели и отправили вниз, лечиться. Я уговорил Юру оставить мой рюкзак на яке, чтобы был шанс вернуться в строй. Чувствую я себя лучше, чем вчера, но Юра сказал, что восхождение с температурой чревато воспалением легких и леталкой, случай такой был. Слава постарался успокоить меня. Сказал, что горы ни куда не денутся и надо уметь мириться с обстоятельствами. Все верно, но как обидно, хоть кричи. Место, какое-то не хорошее. Вместе со мной срубило четырех украинцев и девушку из Москвы, кто простыл, у кого горняшка. Шагаю вниз в полном расстройстве. Становятся понятными невеселые лица встреченных ранее людей - это лица тех, у которых что-то пошло не так. Они не стали победителями, они побежденные, и не важно чем, собственной слабостью или обстоятельствами. Они спускаются вниз, чтобы улететь домой, чтобы дома избегать разговоров о несложившейся поездке, чтобы вновь строить планы на будущее с возвращением в Непал или нет. Кто встречается на треке? Львиная доля иностранцев в возрасте до пятидесяти лет. Европейцы ходят парами, японцы - дисциплинированными паровозиками по пять - десть человек. Идут медленно, ни кто ни кого не обгоняет и все идут по ритму первого - самого слабого. Остановишься одного пропустить (всех-то сразу бывает не видно) и медленно киваешь всем по очереди. Каждый сочтет необходимым притормозить перед тобой и поблагодарить легким поклоном. Сдержаться не возможно, губы сами растягиваются в улыбке. Спустился в лес, под монастырь ТенгБоче. Юра посоветовал, они здесь обычно восстанавливаются после восхождения на Эверест. Здесь много рододендронов и хороший воздух. Мне тоже надо здоровье поправить, буду лечиться. Сел в обеденном зале и дую кипяточек из термоса. К вечеру, пустой до этого lodge (так называются здесь гостевые домики) заполнился. Европейцев - человек десять и японцев - человек пятнадцать. Расселись вокруг столов, и как давай чихать, кашлять и сморкаться. Нет, так-то мне точно здесь не выздороветь, скорее наоборот. Попробовал лук репчатый заказать, но объяснить не смог. Нарисовал в тетрадке, показал слезы из глаз, назвал Чипполино - не помогло, хозяйка угадывала только морковку или чеснок. А, ладно тащите ваш garlic. Тарелка похлёбки, тарелка чеснока. Понимаю, господа иностранцы, запах не из приятных, но что поделаешь раз вы чишите без остановки. Стал наблюдать за японцами. Поразительное дело, прошло три часа, а ни кто не ест. О, наконец-то им принесли пятнадцать одинаковых кружек горячей воды. Потом выдали пятнадцать чашек одинакового супа, потом пятнадцать влажных салфеток. Все, как в детском садике. Делать нечего. Если сейчас уснуть, то с 5 до 8 утра придется ворочаться в холоднющем номере. Буржуйку наполнят навозом и зажгут не раньше восьми. За японским столом первое различие: мужчинам дали чай, женщинам какао. Какое дежавю. Я все это уже видел во сне: и непонятный торг в непонятной лавке за непонятную вещь (это я жумар выторговывал), и этих японцев с одинаковыми тарелками, и свое беспокойство: смогу поправиться или нет, сохранился шанс на восхождение или нет. Неужели еще до вылета в Непал я уже был обречен заболеть? После ужина зашел в туалет. Стук в дверь. Говорю: пять минут, пожалуйста. Снова стук. Ну ладно, раз так горит: окей, одну минуту. Стук. А понял, это забавные японцы сигнализируют о своем присутствии, и повторяют периодически, чтоб о них не забыли. Тук-тук, тук-тук, тук-тук. Можно было бы болеть, если бы не эти ночи. Насморк не позволяет в спальнике дышать, вокруг дубак - нос не высунуть. В общем не сон, а сплошное мучение. Наступление утра оповещается раскатистой колкой льда в туалете и японскими тук-туками. Воздух в комнате становится менее холодным, мгновенно на спальник выпадает конденсат. На окне изморозь, как у нас зимой в трамвае, ногтем не отскребешь.
Честно говоря, думал, что этот отчет закончится вчерашней записью, но начался новый день, и начались новые приключения. Дождавшись появления солнышка, вылез на завтрак. Стало ясно, что при такой ночной холодрыге и поголовно чихающих, спускающихся трекеров, здесь мне на поправиться. Решил спускаться дальше в Намче Базар. Там, надеюсь, куплю лекарство от горла и собью температуру. Дотопал до монастыря. Посидел на солнышке, пощелкал пейзажи, и решил где-нибудь здесь пристроить кристалл. Это просьба моих близких друзей, а о цели, в рамках этого отчета, я умолчу. Пообещал, надо делать, а лучшего места вряд ли можно найти. Стал я присматриваться, куда его определить, и место вроде нашел, да замешкался. Взгляд неожиданно зацепился за флажки, лентой уходящие в гору. Присмотрелся и заметил на склоне небольшую ступу. "Хорошенько подумай, ступая на новую тропу, потому что неизвестно, куда она тебя приведет" - интерпретировал мой внутренний голос высказывание Толкиена. Какой он у меня хороший (голос), хоть бы раз ошибся. А я ему в ответ: "Известно куда. Вон ступа на склоне". И ноги послушно зашагали вверх по узенькой тропинке. Добравшись до ступы, я обнаружил, что она первая в череде многих других, уходящих по гребню далеко вверх. "Я об этом и говорил" - сказал внутренний голос. "Надо идти" - сказал я. Айленд-пик под вопросом, хоть кристалл качественно установлю. Так и пошел. А какие открываются прекрасные виды, по мере подъема. Вот уже монастырь стал, как игрушечный. Вот замечательный вид на ущелье с рекой, тропой, поселками и белым острозубым хребтом на заднем плане. Так я лез наверх, позабыв про хворь. Местами стал появляться лед. Кроссовки у меня обычные. Надо быть аккуратнее, что ни говори, а поскользнувшись, скоро не остановишься, склон крутоват. А тропа резкими зигзагами все стремится вверх. К двум часам дня поднялся на первую вершину, с которой открывается потрясающий вид на соседний хребет. Подошел к краю, дух захватывает. Под ногами бездонное ущелье, за ним очень близко, вертикально вверх резко рвется снежно-каменная стена. Ни каких плавных линий, сплошное стремление. Стою на краю - букашка букашкой, а грудь наполняется восторгом и силой, появляется ощущение крыльев и полета. В аналогичной ситуации бордер бы сиганул вниз (при наличии снега конечно) и захлебнулся бы восторгом, а турист или альпинист смиренно вынужден ползти вниз ножками. На соседнюю вершину, чуть повыше моей, я идти не решился, за него зацепилась большая черная туча, время от времени, касаясь меня своей клубящейся холодной серостью. Жутковато, не доброе дыхание этой тучи ощущается нутром. Только что, в двухста метрах соседний горбик был виден, а сейчас уже нет. Погода портится, надо торопиться. Исполнив план, я поспешил вниз. Очень своевременно. Через несколько минут, оглянувшись назад, я уже ни чего, кроме темной клубящейся тучи не увидел. Времени отняла моя вылазка довольно много, к моменту спуска к монастырю было 15-30. Мой заботливый внутренний голос предложил переночевать у храма. Что делать? Я ведь хотел сегодня быть в Намче и покупать лекарства. Не ночевать же снова здесь. Надо идти, часа за два - два с половиной дойду. Пошел, а точнее побежал. Тропа до реки идет под горку, да и темнота мне не помощник, надо торопиться. Но до темноты не успел. Последние час - полтора шел в полнейшей темноте. Эта темная традиция дала несколько откровений. Я подумал, что именно такие одиночные заходы дают прекрасную возможность по-дружески поболтать со своим внутренним голосом. В быту, на работе, даже на отдыхе как-то не получается. А здесь - пожалуйста. Мы весело поржали над нескончаемыми приключениями и похождениями, постоянное присутствие которых, является почти именной нашей чертой характера (сейчас-то я вообще должен лежать и лечиться). Поржали над тем, что я опять не вытащил фонарик из большого рюкзака, который остался в Дингбоче. Ну и порадовались, что даже такой, казалось бы, безнадежно серый и унылый день превратился в день ярких эмоций и приключений. После висячего моста тропа начинает бесконечные виражи вверх,
и каждый следующий поворот лишь открывает новые ступеньки. Тяжело. Вначале
ждал, когда кончиться подъем и начнется спуск или хотя бы просто пологий
участок. Надоело. Выскочка - мысль, допускающая подобное - высмеивается
мной, этот подъем будет бесконечно долгим. Нужно просто переставлять
ноги и ни о чем не думать. На встречу попались школьники, беззаботно
скачущие домой после уроков. Их сопровождают трое вооруженных солдат,
действительно уже плотные сумерки. Один пацанёнок немного отстал, его
бумажный самолет улетел, и он ползал за ним в лес. Пыхтя, выкарабкавшись
на тропу, весь в пыли и прилипших листьях, он уставился на меня, и очень
сочувственно изрек: Я остолбенел. Мне откровенно было хреново. Но настолько
не хотелось, чтобы эта беззаботная радость в глазах мальчишки хоть немного
померкла, что я собрался, подтянувшись, улыбнулся, и насколько это было
возможным, весело ответил: Сил вдруг прибавилось. Опять чудо? А что себя останавливать рамками типа "чудес не бывает". Пусть лучше будут. Чудо? Да.
Наконец-то вышел на пологий участок. Тропа принялась петлять в горизонтальной плоскости, повторяя черты ущелья, никак не открывая огней Намче. Темно и скучно. Палочками стучу перед собой, ощупывая тропу. От усталости покачивает. Попробовал включить третий глаз - чего-то не включается. Ни чего не видно. Испугал какого-то здорового козла. Он поднялся с тропы и легким прыжком нырнул в сторону и вверх. А может глюки это уже? За очередным поворотом вдалеке увидел два фонарика и вскоре их догнал. Пожилой трекер в сопровождении гида еле передвигал ноги. Может от усталости, может из-за плохой видимости. Зрелище печальное, двигались они со скоростью километр - полтора в час. То есть я-то вообще бодрячком? Неожиданно. Сколько им еще тащиться? Через двадцать минут хода впереди послышался какой-то шорох. Я невольно насторожился. Крадусь, палочками нащупываю дорогу. Показался и скрылся за поворотом силуэт, большой и темный. Может медведь или обезьяна какая-нибудь? Прислушался. Встречный кто-то тоже крадется, значит боится. Это конечно добавляет оптимизма, но как-то не очень, взял бы да убежал, а он крадется. Может охотится? Сближаемся. Шевеленье камешков все слышнее, а видимость по-прежнему не позволяет идентифицировать встречный объект. Что ты за зверь? Если хищник - сброшу тебя с тропы вниз, другого выхода у меня нет. Вот тебе раз! Такой же безфонарный горемыка, как я. Тоже идет без фонарика и тоже палочками дорогу щупает - скребется. Мы от радости и облегчения (что мы не медведи) чуть обниматься не бросились. Обхлопали друг друга по плечам, как смогли пообщались. Куда, откуда, сколько идти еще? Взаимное чувство сопереживания, объединяет и облегчает понимание. Мне-то хорошо, минут десть осталось, а этому бедолаге, который группу догоняет еще прилично топать. Пожелали удачи и разошлись. Вскоре показались огни Намче. Дошел. Ну не дошел еще, но почти. Попались навстречу шерпы, спросили, видел ли я европейца с гидом и как давно. Побежали на помощь. Зашел в городок. Узнать его не могу. Ночью он какой-то другой. Все другое. И самое главное, где же мой лодж? Сходил в одну сторону, потом в другую. Бродил минут тридцать. Встретил того медленного трекера. Он безжизненно висел на спине одного из носильщиков, видимо полностью обессилев. А носильщик чуть не вприпрыжку бодро вышагивал по дорожке, неся его к теплу и свету. Сопровождающие портеры светили фонариками и весело о чем-то болтали. Я отследил свои переживания: первое - успею ли на ужин;
второе - если на ужин не успею, то нальют ли мне хоть кипяточка; третье
- пустят ли меня вообще в лодж. Пару часов я шел и не видел куда ступаю,
а яков по этой тропе ходит предостаточно, поэтому, боюсь, обувь моя
имеет характерный запах, а про вид лучше даже не думать. Дима заболел, Валера товарища не бросил и спустился вместе с ним. Поступок. Сейчас Дима регулярно донимает жену по телефону. Он застраховался сам и застраховал своих товарищей в ее страховой компании и непременно хочет, чтобы за нами прислали вертолет: "Я тебе дорог? Ты понимаешь, что с высотой не шутят? Давай, ты сможешь". Всю ночь через стенку с периодичностью в час - полтора я слышал половинку одного и того же диалога, который к утру дал результат. Мужики улетели в Катманду. Я же решил остаться и поболеть здесь, в Намче. После завтрака побродил по рынку, купил лекарств, позвонил домой и на работу. К обеду на Намче села туча. С 15-00 пошел снег, и к вечеру Намче засыпало, он весь стал белый. Стемнело. В обеденный зал ввалились москвичи Олег, его брат Коля и подруга Олеся. После тяжелого перехода, отягощенного плохой видимостью, снегом и холодом, Олег на радостях буквально обнял хозяйку. У Олеси на высоте зашалило сердце. Парни сперва оставили ее в Дингбоче, потом решили, что это не по-мужски, вернулись за Олесей и стали спускаться. А снег все идет, похоже, погода стала не только не лётная, но и не пешеходная, во всяком случае, для моих "безгриповых" кроссовок. С утра на синем небе появилось яркое солнышко. Все закапало и потекло. У Москвичей все славно складывается: нет билетов из Луклы, и их до обеда забирает вертолет из Намче. Я думал, что заберусь в спальник, буду лежать, читать и пить hot water. Но как-то опять все так сложилось, что иду я в Khumjung на 3800, смотреть достопримечательности. На входе в городок, а вход, как и сам город, открывается для идущего совершенно неожиданно - ступа, ворота с мандалами на потолке и длиннющая стенка из каменных, тесаных табличек с витиеватыми буквами мантр. Эта стена, такой же длины, как и футбольное поле, которое расположено справа. За полем школа, а за ней огородики с домиками, лесенкой разбегающиеся вправо и влево. Все напоминает, какой-то игрушечный городок. Может потому, что все элементы конструирования одинаковые. Все заборчики из одинаковых булыжников, а все домики из одинакового серого, рубленого камня, окна выкрашены в одинаковый цвет, все крыши зеленые. Разница только в форме участков, и что примечательно, она абсолютно не правильная. Ни одной прямой линии. Дороги, а здесь тропинки, как у наших садоводов: одна очередь - одна дорога, соединений между очередями нет. Так и здесь, только горный рельеф дает больше наглядности. Ищу местный храм. Долго шел в одну сторону, перешел на тропу повыше, и теперь иду в другую. Вдруг вижу храм почти под собой - эх, зря протопал лишние двадцать минут. Хорошо, что нашел - вот он, но как до него дойти, он ведь на параллельной тропинке. Логика местных лабиринтов ломает голову, а все ошибки вынуждены исправлять ноги. Больше всех природных и архитектурных красот меня восхищают местные дети. Им еще не запретили разговаривать со взрослыми, и они со свойственной им непосредственностью вступают в контакт. Тормозят тебя, дарят цветочки, спрашивают как дела, или просто что-нибудь хотят получить, например конфету. Мне кажется, что дети обращаются ко мне, как из параллельного мира. Например: я первый день на тропе, я в диком восторге, я приветствую окружающую природу, и вдруг выкатывается малышка четырех лет и протягивает цветочек. Или вот другой: я подхожу к Лукле (это будет завершающий день, он настанет позже), я закончил маршрут, и шкет, играющий в бадминтон, опускает ракетку, поворачивается и подставляет мне ладошку для хлопка. Какого? Если в том, что сегодня на выходе из Намче детишки бросали своих мамаш и останавливали меня, обнимая мои палки, тоже будет смысл, я всерьез задумаюсь, как мне в дальнейшем принимать решения. Возвращаюсь в Кумджунг. От бодрости, с которой я начал сегодняшний поход не осталось и следа. Меня здорово сплющило, я не выздоровел. Я снова ушел в коматоз, отключив все функции, кроме двигательной. И шагаю, шагаю, шагаю. Немного оживился, понаблюдав за начавшимся в Кумджунге футбольным матчем, но сплошные нарушения и остановки вскоре опять меня сплющили, и я двинулся к дому. Дополз и упал на кровать. Надо есть. Тащусь на ужин. Поел свой любимый шерпа стью. Лучше. Меня высмеял толстый немец, говорящий, кроме своего родного языка, еще на английском и французском. Я понимаю и французский из школы, и английский самоученный, и даже немецкий немножко, на котором со мной пробовал говорить папа, а сказать ни чего не могу. Как-то не осталось у меня на языки времени - работа, друзья, сноуборд, серф, семья. Я не в обиде, мой выбор меня радует. Ого-го! Первая ночь, когда я сплю. Может быть это трудно представить, но это такое счастье! Утро. Я не успеваю догнать своих на маршруте. Собрал два
рюкзака, для себя и портера, позавтракал, обменялся парой фраз с немцами
и побежал на базар за подарками домочадцам. Мы вышли из Намче в 10-00.
Как хорошо, здоровье позволяет воспринимать окружающую красоту. Мой
портер бодро шагает впереди, а я бодро шагаю за ним. Сегодня я больше
не буду говорить встречным hi или hello. Я твердо знаю, что людям, идущим
наверх нужно русское "Здравствуйте". Через три часа мой портер
не вытерпел и сказал, что в Непале нужно говорить "Намастэ".
Божественное во мне приветствует божественное в тебе - звучит прекрасно,
но здоровье нужнее. Мы зашли в праздник (фестиваль какой-то начался).
Везде музыка, везде дети, которые танцуют, поют и дарят всем цветочки.
Да, еще они ни кого не пропускают, пока им денежку на поднос не положат.
Мой обедневший шерпа выкладывает денежку на каждом блокпосте детского
празднества. Я тоже, но поверьте мне - это кайфно до невозможности.
Дети не ожидают, что ты идешь к ним уже с денежкой в руке, и ее не нужно
выбивать. Они кидаются тебе навстречу, втыкают в тебя цветы, танцуют
и поют, а их захмелевший отец складывает ладони на груди и кланяется
с приветствием: "Намастэ". "Божественное во мне приветствует
божественное в тебе. Намастэ" - отвечаю я. Мой шерпа пробовал схитрить
и проскочить пока встречные портеры оплачивали веселье, но от детей
не уйдешь. Четверо тараканов повисли на нем, увеличив нагрузку втрое
и он, осознав бессмысленность трепыханий, в очередной раз с улыбкой
полез за кошельком. Расположился в номере. Чувствую, пол как-то ритмично подрагивает. Что такое? Пошел вниз, а там бар оказывается. Итальянцы смотрят футбол, японцы бьются в бильярд, звучит музыка. Продул японцу две банки пива, поболтал с итальянцами, познакомился с москвичами и вышел на улицу. Здесь намечается концерт. Расставлены акустические системы, стоит барабанная установка и собирается народ. Самый главный горожанин произнес слова поздравлений, еще что-то, а потом, так же, как и дети в поселках достал поднос. Я не задумываясь, наверное уже по привычке, полез в кошелек. Надо признать, что благодарить они умеют. Со всеми почестями меня посвятили в великого помощника Непальского фестиваля и повязали белый шарф. Без всякой фальши. Так приятно. Началось представление. На улице уже темно, и кусочек улицы, где разворачивается действие, подсвечен высунутыми в окошко фонарями. Три пары мальчиков и девочек в национальных костюмах исполнили танец семейного благополучия. Так я понял потому, кто кого куда ведет, как поддерживает и вдохновляет на великие подвиги. Я чуть не прослезился, так это было красиво. Видимо волну переживаний поймал не я один, поскольку все примолкли и задумались. А потом началось: барабанщик начал разминку, от которой уже можно было прыгать через Эверест. Подключилась бас-гитара и … Нет не "и". Сначала прочли имена спонсоров. На словах - "Alexander from Russia" я запрыгал, замахал руками и заорал: "Чуваки, зажжем!" Москвичи в ответ заорали: "Зажжем!" Вот теперь: "…и началось". Барабанщик жег. Разноцветные люди перемешались: бородатые альпинисты с облезлыми носами, загорелые непальцы - все весело орали и скакали под музыку. Потом, правда, лопнул барабан, но я его починил и веселье продолжилось. Погода в Лукле прекрасная. Я встал пораньше, собрал вещи на случай, если удастся улететь. А то мне вчера раз двадцать повторили, что гарантии вылета на сегодня нет. После завтрака пошел прогуляться. Забрел на местный рынок. Всё, как везде: петухи, курицы, яйца, крупы, фрукты и одежонка разная. Дети с портфельчиками бегут в школу, яки, портеры, туристы, ни какого наземного транспорта. Одна улица длиной в десять минут - вот и вся Лукла. Один я отсюда начал маршрут, один я его и закончил. Это ничего, что не поднялся на Айленд-пик. У меня же никогда все сразу не получалось: начал сноубордом заниматься - ногу сломал, на виндсерфинге - ребро. Так что здесь вообще легко отделался. Часа в три вылетел. Прилетел в переполненный автомобилями Катманду. Выбрал почему-то самого убогого таксиста, который, кстати сказать, совсем не страдал скромностью, и смело просил чаевые, несмотря на то, что мы еле тащились, всем мешались, тарахтели и дымили, как доисторический паровоз. В гостинице тоже с номером пытались надуть. Не обидно, просто как-то обыденно, не волшебно. Надо перестраиваться, пылающее сердце закутать поглубже, играть роль тупого туриста и главное, перестать постоянно улыбаться.
В номере встретил здоровенного, сантиметров в десять без усов, таракана. Вспомнил Корнея Ивановича. На воробья надежды никакой. Немного поколебавшись, заколбасил усача. Утром взял большую карту Катманду и поехал все осматривать. Улицы еще не заполнились транспортом и людьми. Беспризорники вылезают из полипропиленовых мешков, убирают картонные коробки и подметают место своего ночлега. Торговцы открывают свои лавки. Сперва, конечно в храм на гору обезьян, там хорошо. Оказалось, что еще и полезно. Часик помедитировал и забыл про насморк насовсем. Съездил в Durbar squer и в королевский дворец. В честь фестиваля открыли все двери и разрешали ходить внутри. Хожу. Здесь король работал, здесь король отдыхал, вот его золотой револьвер, а вот его два ружья. Вот фотографии короля: здесь он на переговорах в Египте, а вот он в светлом кашемировом пальто убил тигра, а здесь оленя и снежного барса. Лицо короля доброе, располагающее. Удивительно, раньше победа над хищником олицетворяла отвагу и мужество, а сейчас эти трофеи рейтинг Его величеству не прибавили бы. Я побродил по старой части. Везде предусмотрены маленькие неприметные комнатки, чтобы можно было следить за всем и всеми. Во дворе по периметру стен рисунки сражений и побед божества над демоном. Святой всегда большой и улыбающийся, а демон маленький и злой. Только в одном месте, когда святой был еще ребенком, он был маленький и рвал пасти большущим цапле и слону, они тоже были демонами. Интересно, эволюционирует Бог или только религии? На площади множество гидов, и легальных и так, бомбил по-нашему.
Мешаются конечно: "Без гида нельзя, я Вам покажу, что никто не
покажет, мне надо кормить семью и так далее". Подходит девчонка: Съездил к большой ступе (Buddhanat Stupa). Красиво, душевно, есть даже специальные деревянные лежаки. Одни на них молятся, другие отдыхают. Обошел ступу три раза (так положено, чтобы желание сбылось) и свернул в глухой проулок. Зашел в неприметную кафешку, поел, да поболтал с хозяином. Он меня учил делать момо - это как пельмени, только на пару. А я рассказывал, как варить борщ. С утра понял, что напрасно я ослушался Юру и прекратил ромовую профилактику. Достал таблетки, порылся. Ни чего подходящего. Одна коробка только без инструкции. Методом исключения определил, что она и есть от живота. Съел таблетку и поехал вновь по городу. Сегодня поеду в старый город и на смотровую площадку. Ехать далеко, но интересно. Город видно таким, какой он есть, а не каким тебе покажет его экскурсовод. Видел коттедж, у которого вместо лужайки рисовое поле с водой. Подъехали. "Гиды" здесь чересчур агрессивные. Водитель мне даже сказал, что они меня одного не пустят. Посмотрим. Вышел из машины. Та же песня. Обнял за плечи самого бойкого и повел его с собой. "Веди. Рассказывай, показывай. Рупии? Сейчас. Говори только по-русски. По-французски? Je ne comprendre pas. По-английски? I don't understand. Не, по-немецки тоже nicht verstanden". Всё. Так я и гуляю один. Мутит, конечно жестко, видно с таблеткой не угадал. Но город завораживает. Как будто оказываешься в пятнадцатом веке. Когда я запутался с картой и ушел с туристического маршрута, ощущение средневековья стало до невозможности реалистичным. Мне не встречаются больше цивилизованные туристы. Я иду по узкой, темной булыжной улочке. В ветхих домах, тянущихся по обеим сторонам улицы, оконные проемы с черными деревянными решетками жалюзи, стекла не предусмотрены. Лицевая стена первого этажа отсутствует, там располагается или лавка, или мастерская. Старик с усталыми глазами клепает старый медный таз такими орудиями труда, которые я видел только в учебнике истории. Девушка моет волосы прямо здесь, скраешку, у сточной канавы. Редко навстречу попадаются местные в темной потрепанной одежде, чаще всего босиком. Вышел к искусственному пруду. Он зеленый, дурно пахнущий с кишащими в нем карпами. Их ни кто не ловит и не ест. Появились следы цивилизации - дети, играющие в бадминтон. Я развернул карту, попытался сориентироваться на местности. Оказалось, что подобных прудов в городе с десяток. Да ладно, пойду, куда-нибудь выйду. Бхактапур упоминается историей с начала 8 века. С 12 по 15 века он был столицей Непала. Имеет форму летящего голубя и дает убежище 100 000 человек. Здесь проживают преимущественно крестьяне и ремесленники. По вероисповеданию делятся на буддистов и индуистов. В городе много храмов, пагод, монастырей 15 - 17 веков. Город считается живым музеем навари культуры. Время здесь проводить сплошное наслаждение. Можно подняться на верхний этаж какого-нибудь буддистского тэмпла, сесть на веранде, смотреть на средневековую площадь, пагоды; пить чай и дышать историей. Я еду дальше на смотровую площадку (Nagarkot). Дорожный серпантин поднялся вверх на гору. Дальше пешком по тропинке среди всё тех же рододендронов. Здесь собирается молодежь, сюда приезжают влюбленные, здесь сидят у костра чуваки - стучат в барабаны и играют на гитаре. Вниз зелеными ступеньками спускаются огороды, а дальше сизая долина и череда белых острых вершин. Вернулся к отелю измученный. Ну ладно, раз таблетки не действуют, значит буду следовать наставлениям Юры. Купил бутылёк рома 250 грамм и выпил. О, чудодейственный бальзам, благодарю тебя! После безуспешной восьмичасовой борьбы моего организма с местной кишечной инфекцией, ты спас меня. Жуткая армия революционеров и возмутителей спокойствия моего желудка полегла! Ура! Сегодня из Луклы прилетели наши. Усталые, немного больные, но с счастливыми лицами и просветленными взглядами. У нас запланировано еще одно мероприятие. Мы едем в национальный парк Читван. Дорога долгая, но мы попиваем ром и веселимся. С Димой завели интересную беседу про теорию относительности, искривления пространства-времени и прочие интересные штуки. С Димой мне повезло, он с физикой на ты, очень интересный и деликатный собеседник. Дама Наташа, заняла роль болельщика в нашем споре. Болеет за Диму. Мне, похоже, не может простить яичницу. Она так искренне радуется, когда я получаю контраргумент, что подпрыгивает на месте, потирает ладони и даже тихонько повизгивает. Может я ещё её чем-то задел? Не умею с дамами общаться, такт тут нужен особенный и английский, чтоб меню читать. В Читване зелено и тепло. В неспешной реке валяются крокодилы. Мы сели на слонов и поехали в джунгли. Слон, несмотря на свою неспешность, передвигается очень быстро, легко преодолевает разнообразные рельефные преграды и реку вброд, крокодилов не боится. Мы с ним, естественно, тоже. Звери не разбегаются и подпускают нас к себе очень близко. Олени, буйволы, попугаи, поросята и даже носороги. После травоядных нас повели смотреть хищников. Мы спешились и тихо пошли искать тигров. К немалой нашей радости мы их не нашли.
Вечером пели песни. Юра пел свои, Алексей-Баба (баба - это значит мудрый) тоже . Заслушаешься. Когда почти все разошлись, и остались только Алексей-Баба и Алла, я тоже спел песню, свою единственную - про сёрфера. Так, поржать. Я ее и песней-то не считаю. Собираю, как чукча, все свои приключения, и ору с надрывом под жесткий бой. Про то, как в гонках на полусогнутых ногах скачешь по волнам ништяк; про то, как ноги отстегиваются от усталости, а еще впереди фордак; про то, как парусом накрыло, а нога в петле; про то, как хочется дышать, помогите мне, ну и все в таком духе. Даже текста постоянного нет. Но Алле с Алексеем почему-то понравилось. И в Дели, в аэропорту, где куча людей они ко мне пристали спой да спой. И остальных еще подначивают: "такая интересная песня про сёрфера". Я, конечно, отбивался, как мог, говорил, что ерунда, что не заслуживает внимания, что аэропорт кругом, но девять человек с вискарем внутри… Взял я гитару, встал, оглядел безмятежных пассажиров, закрыл глаза, чтоб не видеть этого кошмара и заорал. Что делать, такая песня - тихо не поется. Отзвучал последний аккорд, сёрфер мой рвется вдаль, а я медленно с опаской открываю глаза. Юра же не знал, что это песня-кричалка, он медленно, со свойственной ему толерантностью, гасит шторм внутри и приходит в себя. Алла с Алексеем улыбаются, довольнёхонькие своей проделкой. Мальчишка - индус вытянул руку большим пальцем вверх. Ну, хоть кому-то понравилось. Решили выпить еще. Много спето и написано про грусть расставаний. И всё
по-разному и всё об одном. Встретились десять разных незнакомых людей,
сходили в горы. Души их открылись, прикипели. Расставаться тяжело, у
Аллы на глазах слезы. |
|
||
Александр Чеменев (Екатеринбург)
