Автор: Макс Акульшин (Санкт-Петербург)

Части 1-3.

Часть 4. "Екатеринбург - Алма-Ата", 18 марта.

НА СТАРТ,"Всем провожающим покинуть вагоны, покинуть вагоны, покинуть вагоны... Вы провожающий? Нет? А билет у вас есть? А паспорт? Покиньте вагон!" Проводник идёт, неумолимый, как смерть, гоня перед собой отару нелепых и суетящихся людей. Они останутся тут. А за спиной проводника останется лишь тишина.

ВНИМАНИЕ, И там, в тишине, в самой гуще, сидим мы - застывшие, вытянувшиеся и похожие на смешных сурков. Не люди, но пассажиры. Нас оставили. Нам позволили. Самосознание этого факта возвышает, но давит ответственностью и налагает обязанности. Где-то за перегородкой падает чья-то кепка. Она громко царапает козырьком о кожаную обивку, портя торжественность момента. Пассажиры недовольно морщатся и пшикают. Виновник, - молодой зелёный легкоатлет, - краснеет. Раньше, после такого проступка ему пришлось бы купить беговую дорожку домой и совершить кровавый обряд сеппуку прямо на беговой дорожке, но времена самураев прошли, так что растяпа останется жить в вечном позоре. Может быть, даже станет чемпионом мира. Уходят последние секунды. Тик.

* * *

Поезд грустно вздохнул и скрипнул колесами.

МАРШ! Залихвацки сверкнув фольгой, Сенсей выложил предусмотрительно отобранную у мамы курицу. Шшшурх! Сашка грустно пододвинул пластиковое корытце с пирожками. Маньяк достал рулон туалетной бумаги, расчековал, и грамотно, как гранату, метнул на конец стола. Поехали! Поток неизвестно откуда взявшихся продуктов вырвался на поверхность, а сумки затрещали, извергая из себя белки, жиры и углеводы. Наша соседка, до этого тихо щебечущая что-то такое наивное-наивное, про перспективы похудеть, - "ой, представляешь, два дня в поезде, чай, только чай, ой, как повезло...", - обернулась на шум и подавилась собственными словами, при этом заурчав как мотороллер и некрасиво брызнув слюнями на подругу. Сидящая по диагонали от меня бабка перекрестилась.

* * *

Я попробовал было внести свою скромную лепту в виде пакетиков с концентратами супа, но мои густо покрасневшие товарищи быстро, в шесть рук, запрятали их куда-то глубоко-глубоко.

- Всё это ерунда. - огорчился за меня Сенсей, - Вот ЭТО - альпинизм! И сунул в мою ладонь чью-то жирную жареную ляжку.

Пять минут спустя, немного придя в себя и тщательно изучив врученный мне альпинизм, я понял, что по виду, вкусу и тактильным ощущениям он похож на жареную куру. Это меня озадачило, но в то же время жутко обрадовало. Жутко. Вообще-то я люблю кур. В самом худшем смысле этого слова. И я никак не ожидал, что альпинизм окажется на них так похож. А вокруг, сосредоточенно слившись в едином порыве, мололи челюстями, шелестели жирной бумагой и чавкали лоснящимися
губами мои боевые товарищи. Никто никому не мешал, не было пустых разговоров и ненужных движений, все действовали чётко и слажено, как единый голодный организм. Хотелось сфотографировать всё это безобразие и подписать крупно: "КОМАНДА". Я залюбовался. Крошки, кости и жирная промасленная бумага непрерывно сыпались в импровизированное мусорное ведро, сооруженное кем-то из почему-то моего пакета и почему-то поставленное мне на колени.

- Ф большой шемье не щёлкай клюфом, - пробормотал сквозь набитый рот Сенсей ни к кому конкретно не обращаясь.

Я отодвинул объедки под стол, ещё раз тихо порадовался удаче и, покрепче ухватив дарённый альпинизм, присоединился к группе.

Прошло полчаса. Прошло полчаса и народ перестал просто жрать. Он стал жрать ВДУМЧИВО, со вкусом, разбирая и вглядываясь. Особенно вдумчиво и со вкусом жрал так похожий на утомленного Лермонтова профессиональный туюксумоист Сашка.

Сперва он обратил наше внимание на то, что, например, у кудашевской куры почему-то перебиты все кости и вывернуты все суставы. Тщательно и профессионально. Мы пригляделись. Хм, действительно. Создавалось стойкое впечатление, будто бедную птицу долго пытали колесованием перед смертью. После смерти так пытать её смысла не было. Очевидно бедная ряба в чем-то сильно провинилась. Я за собой таких грехов не помнил, но всё-таки ещё раз нащупал ключи и слегка отодвинулся к проходу, освобождая себе тактический простор. На всякий случай. В возможной схватке я рассчитывал на помощь екатеринбургского Лермонтова, потому что зная Сенсея не сомневался в том, что он просто мудро присоединится к победителю. Тем неожиданнее было продолжение.

После вскрытия и анатомического анализа куры как-то вдруг пришла моя очередь: Лермонтов случайно наткнулся на питерский шоколад, который имел несчастье оказаться пористым. За это его тут же смешали с грязью, то есть с активированным углём, а мне был сделан строгий выговор. С занесением в альпкнижку.

- А это что? - доев весь находившийся в зоне его видимости неправильный шоколад и пройдясь огнём критики по моему тупому ножу для разрезания хлеба, Лермонтов перенёс внимание на сверкающий сквозь пакеты металл моей походной миски.

- Никогда не видел таких чистых мисок, - зловеще заметил он, скрипнув пальцем по блестящей поверхности, и мурашки побежали по моей спине.

Нас всех спасло чудо. То есть Сенсей. Он стал что-то лепетать про молодость, зелёность и альпинистскую невинность. Он извинялся, оправдывался, пожимал плечами и говорил, что проекту восхождений очень нужны деньги, поэтому ему всё-таки пришлось меня взять, что на самом деле всё не так уж плохо, что меня будут искать, а миску, её ж можно и испачкать, и поцарапать, а нож заточить, и вообще, чем так сразу накидываться на человека уж лучше дать шанс, поучить вязать узлы, по крайней мере посмотреть, вдруг и из него получится, ну пусть не альпинист, но по крайней мере турист, может простой, а может даже и горный? И это сработало. Не то, чтобы Лермонтов согласился с его аргументами, - я не уверен, что он даже уловил смысл сказанного, - но он просто устал слушать.

- Вот, специально для таких случаев берёг. - Он достал из кармана куртки метровый репшнур, быстро скрутил его петлёй, навроде тех что делают палачи, и передал получившуюся виселицу ошалевшему Сенсею. - Сам знаешь, что делать.

Потом устало махнул испачканной курой рукой, залез на верхнюю полку и умер. По крайней мере так мне показалось. Оставшиеся в живых участники похода робко переглянулись. Альпинизм продолжался.

Продолжение тут >>>